Птицы поют на рассвете

Плещеев осторожно крался балкой вслед. Вода достигала ног, и в одном месте нога ступила в воду, наткнулась на камень. Плещеев качнулся, чуть не упал, но удержал равновесие. Из балки в густо-синих сумерках ему видно было все, что делалось наверху. Он швырнул гранату. Швырнул в сторону, далеко от немцев и Натана. Изнизу с громом рванулся огонь. Немцы, втянув голову в плечи, бросились на землю. Натан тоже. Но сразу вскочил, сделал три стремительных прыжка и свалился в балку, недалеко от Плещеева.

Немцы еще лежали. Плещеев кинул вторую гранату. Теперь уже в них. Через минуту еще одну.

Но что-то произошло не так, как ему думалось.

Плещеев и Натан было подхватились, чтоб бежать в кустарник, за Прасковьей Сидоровной, где оставили ее. Но над балкой, над самой головой прострекотал мотоцикл и остановился. Две тени метнулись в балку, и Плещеев и Натан увидели перед собой двух немцев с нацеленными на них автоматами.

— Хальт!

Их заставили поднять руки, они стали взбираться наверх.

Плещеев чувствовал немца почти у спины. Он и сам не знал, споткнулся или бросился немцу под ноги. Тот перелетел через него, упал, быстро поднялся. Скрытый уже сгустившейся темнотой, Плещеев кубарем катился вниз, в воду. Немец пустил очередь из автомата и понесся Плещееву вдогонку. У воды замедлил бег, стал озираться. Никого не увидел, дал еще очередь. Плещеев лежал в воде, ладонями упираясь в дно. Он дернул плечом, его сильно обожгло у плеча и ниже. Он сцепил зубы, чтоб не застонать, не выдать себя.

— Хальт! Хальт! — Немец все еще стоял возле. И наугад застрочил. Но это уже по другому берегу.

Плещеев вспомнил: в кармане нож-складень. Нож этот с толстой ручкой давил в бок, потому и вспомнил. Он торопливо полез в карман, вынул складень, раскрыл, зажал в руке. Ждал, когда немец подойдет ближе. И тот подошел. Ни секунды не теряя, Плещеев вскочил на ноги, слепо кинулся на немца и всадил в него острый длинный нож. Все вдруг как бы опрокинулось вниз головой, ничего уже не было на месте — резкая боль снова вонзилась в плечо и ниже, и Плещеев потерял сознание.

А немец, тот, который вел Натана, беспокойно повернулся на выстрелы: что случилось? И в это мгновенье Натан свалил его и туго сжал запястье. Немец вскрикнул, выронил автомат.

Они сцепились, бешеными рывками каждый пробовал освободиться из рук другого. Натан оказался сверху. Немец силился опрокинуть его на спину. Никак не удавалось. Натан поймал судорожную ладонь, искавшую его шею. Немцу удалось согнуть колено, и он двинул Натана в пах.

Теперь, не отпуская друг друга, оба тяжело катились по склону. Натан сверху — немец снизу, немец сверху — Натан снизу… Натан чувствовал, что силы покидали его, немца больше не подмять под себя.

Прасковья Сидоровна замерла у куста, она услышала, как возле нее барахтались два тела, полные жизни и ярости, слышала приглушенный хрип Натана, прижатого немцем к земле. Она ощутила толчок в сердце и, не раздумывая, повалилась немцу на спину. Ожесточенно растопыренные пальцы стиснули его горячую и напряженную шею. Немец брыкнул ногами, мелко замотал головой, но Прасковья Сидоровна удержалась на нем и сдавливала горло, сдавливала, стиснув зубы, она задыхалась, а все сдавливала, все сдавливала… Сила всей ее жизни собралась в руках и сделала их неумолимо твердыми, цепкими, и пальцы сдавливали горло немца, ставшее уже мягким, как тесто.

— Все, — сказала. Как тогда, у кучи головешек, горелого кирпича, золы… — Все.

Она с трудом разняла пальцы, раскрыла рот, хотела поймать воздух и не смогла, сил не осталось даже для этого. Покачиваясь, встала. Она тряслась, словно все еще давила извивавшегося под ее руками немца.

Натан вытер ладонями лицо. Ладони стали клейкими, и он понял, что лицо в крови. А Прасковья Сидоровна? Только что душила здесь немца. «Ее нет…» Он бросился искать Плещеева. «Где-то вот тут». Немец где-то тут крикнул: «Хальт!» Как раз в ту минуту Натан схватился со своим немцем — недалеко, — и крик этот донесся до него. Где же Плещеев? Натан прислушался. Но было тихо, было темно. Он ничего не услышал. Плещеева не было.

Раздался стон, он шел откуда-то снизу.

Натан кинулся по склону к воде. Едва слышный голос Прасковьи Сидоровны остановил Натана.

— Постой, голову подниму, не то захлебнешься…

Натан помог приподнять Плещеева, упавшего головой в воду, подхватил его под мышки, пробовал поставить на ноги, но тот грузно валился вниз. Натан и Прасковья кое-как посадили его на землю.

— Сидоровна, — сказал Натан. — Ты поддерживай его. А я за автоматом. Автомат немца там… Попробую найти…

«Возле куста… Отсюда влево…» — представил он себе место, где схлестнулся с немцем. Натан поднимался по склону. «Нашарить бы тот куст!..» — торопливо водил он по голой земле ногой. Наконец наткнулся на что-то. Куст, куст… Натан шарил теперь рукой в траве. Ремень! Он схватил автомат и ринулся обратно, вниз.

— Плохо, — сказала Прасковья Сидоровна. — Куда там идти, он и сидеть не может. Ранен.

Осторожно положили Плещеева на плащ-палатку.

— Взяли!