Птицы Великого леса

Дара задержала взгляд на простыне, висевшей на крючке у двери, но так и не взяла её, открыла дверь парилки, пуская в мыльню пар.

– Лучше всего грязь из тела выводить паром да берёзовым веником, – сказала она и прикусила себе язык.

На полоке сидел Милош. Он был голым и, кажется, не ожидал, что Дара зайдёт. Глаза его округлились от удивления.

С Долгой ночи он не изменился, разве что перестал быть болезненно худым. Больше не выпирали так сильно ключицы и рёбра.

Он чуть привстал, упираясь на левый локоть, прищурился, ожидая, как Дара поступит. Отступить теперь означало бы показать свою слабость. Дара достала из ведра замоченные берёзовые веники. В лицо дохнуло жаром и терпким берёзовым духом. Повертев в руках веники, она посмотрела на Милоша.

– Переворачивайся на живот.

Он молча повёл бровью.

– Что? Ты же хотел в баню. Вот я тебя и попарю.

Некоторое время он, кажется, сомневался. Вдыхая запахи смолы, берёзы, угля и пота, Дара оставалась на месте, выжидала. Наконец Милош перевернулся на живот, положил голову на руки. Зелёные глаза наблюдали за Дарой, заставляя её беспокойно сжимать в кулаках веники.

Она старалась не задерживать взгляд на родинках под лопатками, голых ягодицах, взъерошенных влажных волосах, шее и плечах, ни на чём, чего хотелось касаться не берёзовым веником, а руками и губами.

Как жаль, что время ничего не изменило. Дара бы хотела никогда больше не смотреть на Милоша с прежним желанием.

Она ещё раз смочила веники, отряхнула. Когда в последний раз она кого-то била? Скорее всего Весю. Это было перед её свадьбой? Или ещё раньше, в Гняздеце? Обычно чужое тело в клубах банных паров не вызывало бурных чувств. Но раньше Дара не парила мужчину. Тем более того, с кем она однажды была близка.

Зашуршали берёзовые листья, коснувшись пяток. Милош чуть дёрнул ногами.

– Лежи смирно, – тихо сказала Дара.

Она успела не один раз пожалеть, что предложила попарить его и вообще согласилась пойти в баню. К запаху крови и пота Дара давно успела привыкнуть, да и от грязи ещё никто не умирал.

Легко, едва касаясь, она прошлась вениками по ногам, скользнула по ягодицам и выше, по пояснице к лопаткам и обратно. Листья оставляли влажные дорожки на распаренном теле. Туда и обратно. Трещал огонь в печи, шуршали веники. Ни Дара, ни Милош, кажется, не дышали.

Она начала бить осторожно, просто разогревая тело, постепенно прикладывая всё большую силу, ударяя резче. Дара поджала губы, прищурила глаза. Она надеялась, что лицо её ничего не выражало. Ей не было дела до чужой наготы, она не замечала ни капли пота, ни покрасневшую кожу, ни родинки под лопатками, ничего.

Зелёные глаза следили за ней слишком пристально.

– Сильнее? – равнодушно спросила Дара. – Или и так сойдёт?

– Сильнее.

И Дара ударила хлёстко, неожиданно зло. И ещё раз, так, чтобы кожа покраснела на месте удара. И ещё, и ещё. Листья посыпались с веток.

Было душно, жарко, влажно. Шорохи, удары. Дыхание сбилось. И больше не получалось скрывать злость, Дара больше и не пыталась, она била, била, била, пока мужская рука вдруг не скользнула по её талии.

Милош притянул Дару к себе. Они неловко сплелись руками и ногами на узком полоке, заново привыкая друг к другу, заново изучая тела, родинки, синяки, шрамы.

Шурша, веники упали на пол.

– Душно, – выдохнула с трудом Дара.

Она вырвалась на мгновение, чтобы распахнуть дверь. Потянуло свежим воздухом.

Милош притянул её назад к себе, ближе, ближе.

Ты изменился, пока меня не было? А ты? А я?

Тяжело вздохнула остывающая печь. Где-то в углу тихо хмыкнул банник. Дара улыбнулась, заметив жаркий взгляд его золотых глаз, и откинула голову назад, застонала, крепче сжимая Милоша бёдрами, впиваясь ногтями ему в спину, кусая его губы.

Он опустился на пол и коснулся её языком.

– Ах… – Дара невольно сжалась. Милош положил ладони на бёдра.

– Раздвинь ноги шире.

Это всё-таки было лучше, чем посмертки, лучше, чем золотая сила. Это было так хорошо.

– Налей и баннику тоже, – попросила Дара.

Не выпуская её из объятий, Милош потянулся свободной рукой к кувшину. Дара целовала юношу в шею, пока он наливал вино в кружку.

– Где ты только нашёл вино в такое время? – спросила она, касаясь губами ключиц, шеи, подбородка, вдыхая запахи трав и его кожи.

– Я умею найти, что мне нужно, – довольно улыбнулся он и другой рукой крепче прижал её к себе, поглаживая ягодицы.

– Неприятности? Обычно ты их находишь.

– А-а-а… – Он закатил глаза и впихнул ей в руку кружку с вином. – Пей лучше.

Из-за угла выглянул банник, взобрался, пыхтя, на лавку на другом конце стола и потянулся короткими лапами к вину. Милош придвинул кружку ближе к нему, дал хлеба, чеснока и говядины. Банник, громко жуя, принялся есть. Он тихо урчал, совсем как кот, и довольно щурил глаза.

Милош хихикал, наблюдая за духом. Он сам почти не пил, зато постоянно подливал Даре и баннику.

– Терпеть не могу твои ратиславские наряды, – сказал он, стягивая с Дары простыню и целуя в плечо. – Без них намного лучше.

Дара взяла кружку и поднесла к его губам.

– Лучше пей, – ворчливо произнесла она и захихикала, когда вино потекло по подбородку Милоша.