Птицы Великого леса

Дух моргнул, сложил лапы на коленях. Большие золотые глаза посмотрели с удивительным пониманием, и Ежи вдруг почувствовал оторопь.

– Веся как-то рассказывала о тебе. Ну, не о тебе, о домовых. Она много о ком из духов рассказывала, говорила, что я ничего не понимаю, – он усмехнулся, кривя рот. – Веся считала, что ты приносишь лад в дом и защищаешь его.

Домовой внимательно слушал каждое его слово, а Ежи всё продолжал и продолжал зачем-то рассказывать о Весе:

– Она очень любила вас: и домовых, и полевых, даже полуночницу, хотя та пыталась нас сожрать. Я, если честно, не понимаю этого, но Веся вообще всех любила. Она бы расстроилась, узнав, что я хочу тебя убить.

Глаза домового округлились, но он даже не подумал сбежать. То ли он не понял значения слов, то ли смирился со своей судьбой.

– И она говорила, что дедушка-домовой – это предок рода, который защищает дом. А ты… ты, наверное, такой предок? Сын князя?

Вряд ли по прошествии долгих веков дух помнил свою прошлую жизнь. Быть может, он действительно сам принёс себя в жертву, чтобы защитить Твердов, быть может, его принесли в жертву против собственной воли. В любом случае он защищал крепость много лет и отлично с этим справлялся. Он не заслужил смерти.

– Если ты защищаешь Твердов от чужаков, то… госпожа Венцеслава тебе не враг. Она на самом деле ни в чём не виновата. Её обманули, как и меня, а если она и сделала что плохое, то только потому, что не имела выбора, – сбивчиво проговорил Ежи и облизнул потрескавшиеся на морозе губы.

Сквозь щели задувал ветер. Под крышей тихо курлыкали голуби. Глаза домового сверкали золотом, словно огоньки свечей, точно пытались убаюкать.

– На самом деле… думаю, я могу сдержать себя в руках и не убивать тебя, – прислушавшись к тьме внутри, произнёс Ежи. – Только ты должен пообещать, что не обидишь людей в крепости, особенно госпожу Венцеславу. Тогда я тебя не трону. Договор?

Он выпалил это и прикусил губу. Какой же он дурак! Он пытался вести переговоры с безмозглым духом, с нечистой силой.

– Дор-р-р-р-р… – прошуршал ветер по чердаку.

Ежи открыл от удивления рот. Неужели ему не показалось?

– До-го-вор-р-р…

Домовой вдруг вскочил, и пыль взвилась вокруг него столбом. Дух хлопнул лапами и исчез. Это что же? Он мог в любой миг сбежать, но всё равно выслушал Ежи?

Это что же? Он заключил договор с нечистой силой?

Гжегож смотрел на него с нескрываемым разочарованием.

– Надо было сразу тебя грохнуть, хлопец, – произнёс он. – Честно слово, жалко тебя, но…

С нарочитой медлительностью он положил руку на рукоять кинжала. Ежи даже попытался убежать, повернулся к Венцеславе. Она сидела за столом. В стороне лежала свёрнутая карта. Когда Ежи пришёл, они с Гжегожем обсуждали что-то. Он успел только услышать «Старгород».

Белая Лебёдушка встала и прошлась по библиотеке от окна к сундукам с книгами и обратно. В крепости всё находилось в запустении. Если в совинском королевском замке книги хранились в большом зале, за ними следили слуги, стирали пыль с каждой полки на высоких шкафах из тёмного дерева, то в Твердове библиотекой называлась небольшая комнатушка, где вдоль стен стояли кособокие, сбитые неумелым плотником сундуки. Кажется, библиотеку собирал кто-то из бывших хозяев крепости. Много лет в городе правил князь Часлав Лисица, но так как жил он со всей семьёй в Совине, то золото, заработанное князем в Твердове, почти всё уходило в Совин. Благоустройством крепости никто не занимался.

Ковёр на полу выглядел чуждо, и Ежи подозревал, что его привезла с собой из Совина Венцеслава. Так же странно смотрелось и резное кресло, в которое сел Гжегож, развалившись на подушках. Со времени их последней встречи он стал куда развязнее вести себя в присутствии Венцеславы.

Она же была удивительно сосредоточена и даже сурова.

– Ты уверен, Ежи? – спросила Венцеслава. – Малый человек недавно пытался задушить меня во сне. Думаешь, он действительно никого больше не тронет? – она остановилась у окна, приоткрыла ставни, пропуская свежий воздух и ослепительно-белый зимний свет. С подоконника слетел потревоженный голубь.

– Домовой пообещал, что никого не обидит, – пробубнил Ежи.

– Могу ли я верить слову нечистого духа?

– Думаю, его надо задобрить, – пожал он плечами.

Венцеслава выгнула бровь, и в глазах её появилось нечто совершенно новое, чего он не замечал прежде.

– Принести жертву духу Нави? Ежи, о чём ты говоришь? – она осенила себя священным знамением и проговорила тише: – Святая Лаодика, защити нас…

– Не кровавую жертву, а что-нибудь съестное! – Ежи переминался с ноги на ногу, точно желая убежать. – Творогу или яиц. Деревенские всегда так делают. Домовой защищает крепость от чужаков, так покажите ему, что вы друзья и желаете Твердову только добра.

– Хочешь, чтобы я, будущая королева, уговаривала какого-то духа принять меня? Ежи, тебя отправили убить его, а не подружиться.