Птицы Великого леса

У дверей стояли служанки, и Вячко видел поднос с кувшином, что принесли, очевидно, для Барджиля, но, пока он задыхался от кашля, никто так и не предложил ему воды. Хан наблюдал за ним с довольной улыбкой, и узкие глаза почти потерялись за надутыми щеками. Он молча ждал, пока Вячко прокашляется и продолжит говорить:

– Я согласен взять в жёны твою дочь Чичак, хан.

Девушка не сводила с него глаз, и волнение у неё больше скрыть не получалось, на губах родилась неуверенная улыбка.

Что бы сказал Ярополк об этом браке? Возражал бы отец?

– Но у меня есть требования, – добавил Вячко сипло. – Я хочу найти человека из своей дружины. Он скренорец, его зовут Синир. И вперёд свадьбы я хочу получить обещанных тобой наёмников. Все десять тысяч. И я требую достойное приданое за твою дочь, такое, чтобы заново отстроить разрушенную Шибаном Нижу. И я хочу вызволить чародеев из-под власти вашего храма.

Чичак справилась с охватившим её удивлением от наглости Вячко. Она надула пухлые губы и перевела отцу слова пленника. Барджиль выслушал внимательно, а когда дослушал, то захохотал.

Он ответил сквозь смех, и Вячко растерянно смотрел на Чичак, дожидаясь перевода.

– Нет, княжьич, – улыбнулась надменно девушка. – Не быть по-твоему. Быть так, как говорить славный хан Барджиль, – пропела она сладко, с издёвкой, с наслаждением от отчаяния Вячко. – Сначала свадьба, сначала договор, после моё приданое в десять тысяч человек и всех рабов-чародеев. А золота хан даст столько, сколько пожелает.

– Разве ты, Чичак, не заслуживаешь много золота в подарок от отца?

Уязвлённая, она зло сверкнула глазами.

Вячко покосился на Вторака, но колдун так низко клонил голову, опасаясь даже взглянуть на хана, что совета от него ждать не стоило.

– Я готов подождать остального, но сначала найди моего человека, Синира, после будет свадьба. И Чичак должна принять мою веру, назвать Константина-каменолома своим пророком, а Создателя богом. Иначе она моей женой стать не сможет.

Хан Барджиль долго не отвечал, размышляя над требованиями княжича.

Вячко терпеливо ждал.

– Нет, – сказал хан по-ратиславски и повторил с некоторым удовольствием: – Нет.

– Люди храма, мои похитители, забрали меч, – с отчаянием добавил Вячко, понимая, что сейчас его уведут прочь. – Помоги мне вернуть этот меч, он отцовский.

Чичак даже не стала переводить его последнюю просьбу. Хан заговорил, на этот раз он был чуть многословнее.

– Славный хан говорит, что пока свадьба не будет, ты никуда не уходить, княжьич. Славный хан согласен, что я должна принять твою веру. Он приведёт вашего жреца для свадебного обряда.

Вячко старался не смотреть на жирного борова, сидевшего в высоком кресле. Ему стало искренне жаль, что каган Шибан не казнил и Барджиля вместе со всеми остальными ханами.

– Что ж… Будь по-твоему, хан, – согласился он, как если бы слово его что-то решало.

Кулаки чесались, чтобы расквасить опухшую морду Барджиля. Кажется, никогда прежде Вячко так не хотелось кого-то избить.

Турар легко толкнул его в спину, принуждая поклониться. Никогда княжич не страдал от гордости, но на этот раз склонил только голову, большего будущий тесть не заслужил.

Ярополк отругал бы Вячко за недальновидность. Но на то он и был лишь третьим сыном, байстрюком. Не ему править государством.

«Но мне сейчас решать его судьбу, – напомнил себе Вячко. – Только у Барджиля не больший выбор, чем у меня».

Превратившись из пленника в жениха любимой дочери, Вячко спасся из подземелий. Ему предоставили просторные покои из нескольких комнат. В ложнице, сверкавшей золотом, стояла большая постель, а дальше, за резной белой дверью, скрывалась купальня.

Ему назначили прислуживать четырёх молодых юношей, совсем мальчишек. Они принесли еду, вино и фрукты. Один из слуг, улыбаясь заискивающе и кланяясь без конца, провёл княжича в купальню.

Вячко почувствовал себя дикарём, ступив внутрь. Купальня была выложена мелкой мозаичной плиткой. В Златоборске такая плитка считалась немыслимо дорогой, её хватило лишь на пару стен в центральном храме. А во дворце хана Барджиля ею украсили целую купальню. Хан Барджиль, верно, и сам не догадывался, что хуже угроз его пленника унижало богатство дворца, неведомое ратиславским князьям.

От горячей воды шёл пар, и чудно пахло маслами и травами. Вячко застыл на входе, озираясь по сторонам. Его обступили слуги, помогли раздеться и дойти до купальни. Вячко опустил в воду грязные мозолистые ноги и зашипел, так сильно защипало незатянувшиеся раны. Он сделал шаг по скользкому дну и неловко плюхнулся в воду, больно ударившись задом. Взвился ворох брызг. Вячко вскрикнул и пристыженно вжал голову в плечи, обернулся, в ужасе посмотрел назад на слуг.

Никто из прислуживающих юношей не посмел над ним засмеяться. Он бы сам захохотал над собой, если бы не чувствовал себя настолько униженным.

Всё тело щипало, а лицо горело от стыда. Вячко яростно принялся тереть кожу намыленной тряпицей. Слуги всё норовили помочь ему, а то и вовсе искупать, как маленького ребёнка. Он сердито огрызался на них и гнал прочь, но они стояли у купальни, как к полу прибитые.