Пуаро ведет следствие

– Абсолютно. И еще один вопрос, прежде чем вы уйдете, господа. Почему вы пришли именно ко мне? Я ведь никому не известен в этом вашем громадном Лондоне.

– Мы прибыли к вам по рекомендации и личному желанию очень известного в вашей собственной стране человека.

– Comment? Неужели мой старый друг Préfet[88]…

Лорд Эстер отрицательно покачал головой:

– Этот человек выше, чем Préfet. Его слова были когда-то законом для Бельгии, и они опять им станут. Англия поклялась в этом!

Рука Пуаро взлетела в драматическом салюте.

– Да будет так! Так значит, мой хозяин не забыл… Господа, я, Эркюль Пуаро, буду служить вам верой и правдой. Дай бог, чтобы мы только не опоздали. Но сейчас я в полной темноте, в полной… Пока что я ничего не вижу…

– Ну что же, Пуаро, – нетерпеливо воскликнул я, когда дверь за нашими высокими гостями закрылась, – что вы по этому поводу думаете?

Мой друг был занят тем, что паковал небольшой чемодан быстрыми и точными движениями. В раздумье он покачал головой.

– Я даже не знаю, что и подумать. Мой мозг отказывается работать.

– Вы правильно сказали: для чего было похищать его, когда хватило бы хорошего удара по голове?

– Простите, мой друг, но я сказал не совсем это. Как раз в их интересах похитить его.

– Почему?

– Потому что неизвестность увеличивает панику. Это первая причина. Если б премьер-министр был мертв, это стало бы громадным несчастьем, но было бы ясно, с чем столкнулась нация. А теперь мы наблюдаем всеобщий паралич. Вернется ли премьер или нет? Жив он или мертв? Никто не знает, и, пока это не будет точно известно, ничего нельзя сделать. А как я уже сказал вам, неизвестность порождает панику, и именно этого добиваются les Boches[89]. Кроме того, если его держат в каком-то секретном месте, то у похитителей есть возможность договориться с обеими сторонами. Германское правительство обычно не очень легко расстается с деньгами, но в таком случае, как этот, оно, без сомнения, будет готово расстаться с приличной суммой. Ну и наконец, похитители не рискуют быть повешенными. Нет, что ни говорите, но похищение выгодно им со всех сторон.

– Но если этот так, то почему они сначала попытались его застрелить?

– Именно этого я никак не могу понять. – Пуаро сделал сердитый жест рукой. – Это необъяснимо – и глупо! Они полностью подготовились (и очень хорошо подготовились) к похищению – и вдруг поставили всю операцию под угрозу этой мелодраматической атакой, достойной кинематографа и такой же нереальной. Да в это просто невозможно поверить, в эту шайку людей в масках всего в двадцати милях от Лондона!

– А может быть, это были две совершенно разные попытки, которые произошли независимо друг от друга? – предположил я.

– Нет, тогда это было бы совершенно невероятным совпадением! А потом – кто же тогда предатель? Должен же быть предатель – по крайней мере в первом случае. Но кто он – Дэниелс или О’Мэрфи? Кто-то из этих двоих, иначе почему машина съехала с главной дороги? Мы ведь не можем предположить, что премьер-министр принимал участие в покушении на самого себя? Повернул ли О’Мэрфи по своему собственному почину или ему приказал Дэниелс?

– Уверен, что это сделал О’Мэрфи.

– Согласен. Потому что если б это был Дэниелс, то премьер-министр услышал бы его приказ и поинтересовался бы причиной. Но все-таки во всем этом слишком много «почему», и они противоречат одно другому. Если О’Мэрфи честный человек, то почему он свернул с главной дороги? А если он не честный человек, то почему он опять начал движение после того, как прозвучали два выстрела – ведь этим он скорее всего спас премьер-министру жизнь? И опять-таки, если он честен, то почему после того, как оставил Чаринг-Кросс, прямой дорогой отправился в хорошо известное место встречи немецких шпионов?

– Да, плохо, – заметил я.

– Давайте все-таки применим к этому делу мой метод. Что у нас есть «за» и «против» этих двух людей? Начнем с О’Мэрфи. Против: то, что он свернул с главной дороги – это выглядит подозрительным; то, что он ирландец из графства Клэр; то, что он исчез довольно странным образом. За: то, что он быстро возобновил движение – это спасло жизнь премьер-министру; он сотрудник Скотленд-Ярда и, судя по тому, какой пост занимал, человек, пользующийся большим доверием. А теперь Дэниелс. Против него не так уж много – разве только то, что о его родственниках ничего не известно, да то, что он знает слишком много языков для англичанина (простите меня, mon ami, но в качестве лингвистов англичане оставляют желать много лучшего). Теперь за: мы знаем, что его усыпили хлороформом, связали и заткнули рот кляпом – и это выглядит так, как будто он не имеет к происшедшему никакого отношения.

– Он сам мог связать себя и заткнуть себе рот кляпом, с тем чтобы отвести от себя подозрение.