Публичные фигуры. Изобретение знаменитости (1750–1850)

Но модерность – это также отношение ко времени, манера современного человека говорить о себе, утверждение своей специфичности, ощущение разрыва с прошлым, растущее стремление к рефлексивности. Историография в том виде, в каком мы ее знаем последние два века, полностью зависит от этого современного отношения ко времени, позволяющего рассматривать прошлое как объект познания. Это делается как для того, чтобы сохранить дистанцию между настоящим и прошлым, так и для того, чтобы понять, чем мы ему обязаны и что в нем для нас важно. Что до меня, я не воспринимаю прошлое как странный, непривычный мир, населенный чуждыми существами, и это дает возможность видеть в нем не только то, что отдаляет от него нас, людей Нового времени. Я нахожу там знакомые обычаи и верования, хотя иногда они облечены в другую форму, чем у нас; я обнаруживаю там истоки противоречий, над разрешением которых мы продолжаем биться и сегодня. Этнографическому принципу, который только увеличивает расстояние между эпохами, я предпочитаю принцип генеалогический, но не для того, чтобы вернуться к корням или найти в истории линейную последовательность, а чтобы распознать проблемы, которые ставит модерность, в самый момент их возникновения.

Итак, основная мысль этой книги следующая: знаменитость не есть порождение современного мира, свидетельствующее о закате культуры и кризисе публичной сферы, а также о забвении идей свободы, заложенных в философии модерности; знаменитость – непременный атрибут всех современных обществ, характерная для них форма престижа, правда, форма ненадежная, балансирующая на грани допустимого и нелегитимного. Чтобы это продемонстрировать, я попытаюсь описать здесь первый этап развития явления знаменитости. Его приметы видны в Париже и Лондоне уже в середине XVIII века, но становление продолжается весь век, а в первой половине XIX века мы уже наблюдаем его расцвет в Западной Европе и Соединенных Штатах. Подобная хронология, ставящая в один ряд Просвещение и романтизм, нетрадиционна с точки зрения историков: мы с ходу перешагиваем через тот барьер – Великую французскую революцию, – который им кажется непреодолимой границей между двумя эпохами. Однако она позволяет проследить постепенную, последовательную трансформацию западноевропейского социума. Кризис общества порядка, первые признаки перехода культуры на коммерческую основу, массовый выпуск печатной продукции, особенно периодических изданий, утверждение, по крайней мере в теории, принципа народного суверенитета – именно в тот период проявляются наиболее характерные черты модерности. Для истории знаменитости особенно важно появление общественного мнения (в качестве принципа и действующего механизма) и одновременно новой концепции человеческого «я», основанной на стремлении к аутентичности личности. Такую историю трудно втиснуть в строгие временные рамки. Тем не менее в ней можно выделить две опорные точки: появление на публичной сцене Жан-Жака Руссо в 1751 году и грандиозные гастроли Ференца Листа по Европе, породившие около 1844 года в Париже и Берлине настоящую «листоманию». Нитей, связывающих эти два события, гораздо больше, чем принято думать[14].