Пучина

Затем оно скрылось в одном из множества проходов, оставив Вингри наедине с собой и голосами в голове. Сев за первый попавшийся стул, он принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. Он без сомнений попал в плен к каким-то таинственным монстрам; голоса в его голове были их рук делом, поскольку мотивы и стиль произношения были очень похожи. От этого ему стало не по себе. Он никогда ни в каких, самых тёмных, легендах, которые рассказывают бывалые моряки в портовых кабаках, не слышал о подобном месте. Это место было чуждо самому миру – такое складывалось у него ощущение. Оно было противоестественное, неосязаемое, тёмное. Но его размышления прервали звуки шагов. Они эхом доносились из разных проёмов. Вскоре из них показались люди в чёрных балахонах. Все они были лысыми, и лысины их сверкали при свете ламп. Глаза их так и бегали по пещере, как будто бы что-то выискивали. Никто из них не обращал внимания на Вингри. Они медленным и плавным шагом подошли к столу, и каждый занял строго своё место, но к трапезе они не приступили. Вингри принялся их украдкой рассматривать. Впалые щёки и белая, почти прозрачная кожа; у них не было ни бровей, ни ресниц, ни какой-либо ещё видимой растительности на голове. А голова, что голова! По мнению Вингри она была деформирована – большой прямой лоб и пузыреобразный затылок придавали им монструозность. За немного острыми ушами прятались щели, напоминавшие рыбьи жабры, но Вингри отбросил эту идею сразу же, уж больно страшной она ему казалась. Затем пришла новая группа, и это уже были простые оборванцы. Вингри сразу приметил в них простых моряков. Все они были ссутулившимися и слабыми на вид, как будто бы пришли с каторги. Все они также уселись за столы, и Вингли видел в их полу потухших глазах нечеловеческий голод, приправленный страхом и повиновением. Хоть они и выглядели как обычные люди, но Вингри чувствовал шестым чувством, что и сними что-то не так. Не были они уже людьми. От этого его пробрало всего, и в груди зародился новый страх. Страх перестать быть человеком и превратиться в безмозглого монстра. Он этого не хотел, он хотел сбежать из этой комнаты; затеряться в бесконечных коридорах так, чтобы даже их хозяева не смогли его найти; и пусть, что он умрёт от голода и истощения – это было в стократ лучше подобной участи. Его уже не прельщала еда и напитки со стола – в его глазах это была отрава, смертельный яд, отвратительный на вкус и запах. Даже не смотря на чудовищный голод, он уже не сможет запихнуть в себя все эти яства. Когда все заняли свои места, раздался звук, призывающий всех к тишине. Этот звон был столь противен и ужасен, как если бы по стеклу провели ржавым гвоздём. Он пробирал до самых костей и будоражил разум. И, к удивлению Вингри, с этим звуком пропали и голоса в голове, так долго его мучавшие. Как будто бы они тоже подчинились этой команде.

В комнату вошёл глава, как понял Вингри по причудливой одежде и колпаку на голове. За ним следом следовала стража – два слуги с трезубцами. При его появлении все бритоголовые склонили головы, а моряки с ужасом уставились в свои пустые тарелки, тем самым тоже склонив голову. Главе это явно понравилось, и он довольно взмахнул рукой. С этим все подняли головы и тогда Вингри смог лучше рассмотреть вошедших. Глава был по виду ещё страшнее, чем те в рясах. Его кожа была столь белая, что просвечивала все кровеносные сосуды под ней, причём наполнены они были какой-то тёмной жидкостью вместо крови, из-за чего получалась своеобразная сеть из гнилостных линий на теле главы. Глаза его блестели ещё больше и были выпученными. Вингри даже удивлялся, как они ещё не выпали. Но не это было самым страшным в глазах главы – они были не человеческими, а рыбьими. Встав во главе стола, глава принялся читать какую-то молитву на малопонятном, рычащем языке. Вингри даже отдельных слов не мог разобрать – всё сливалось в сплошную какофонию. А ему вторили собравшиеся бритоголовые. Вингри даже поразился, как человеческая глотка может вообще порождать такие чудовищные звуки. После молитвы, глава взмахнул своей костлявой рукой и удалился. Это послужило сигналом к началу трапезы. Бритоголовые ели с достоинством и аккуратностью воспитанных и культурных людей, а вот заключённые моряки налетели на пищу, как оголодавшие стервятники. Собственно, они и были оголодавшими, а потому поглощали сомнительного качества пищу просто свинскими масштабами. Вингри же придирчиво выбирал себе блюда. Не всё было ему по душе, да и сомневался он в пище, приготовленной этими сектантами-монстрами. Один из бритоголовых заметил его заминку и учтиво протянул одно из блюд – это была жареная рыба в каком-то красноватом соусе.

– Вот, возьми, – сказал он. – Ты явно проголодался.