Пучина Сирены

– Они ваши, как вы и хотели. Забирайте и уходите.

Владыка перевоплотился. Скверны менялись не так, как раксура, – их тело словно становилось жидким и перетекало в новую форму. В крылатом облике владыка был крупнее Ивадея, с пышным костяным гребнем. Он сказал:

– Мы уйдем.

Когтистая рука взметнулась вверх и отсекла Хавраму голову, затем владыка вышиб оружие из руки второго мужчины, схватил его за ворот одежды и швырнул за борт. За спиной Луна, в рубке, раздались вопли, после чего они так же неожиданно стихли. Владыка стряхнул с когтей кровь и сказал Луну:

– Эти создания на вкус как падаль. Нам они ни к чему.

Кетель снова опустил руку и подхватил Луна и Дерзкого с палубы. Лун закричал бы, будь у него время сделать вдох, но уже через секунду он понял, что кетель не пытается их раздавить. Он куда-то их нес. Его рука сотрясалась от каждого взмаха могучих крыльев.

Державшая их ладонь закрывала почти весь свет, и лишь несколько лучей просачивались промеж когтистых пальцев кетеля. Вместе со светом внутрь проникал свежий воздух – совсем немного, но его хватало, чтобы Лун и Дерзкий не задохнулись от жары и вони, которые исходили от руки Скверна. Сеть впивалась в спину и плечи Луна и, наверное, давила Дерзкому на раны. Лун прошептал:

– Все хорошо, ты только держись, – а затем почувствовал, как Дерзкий испустил дух.

Казалось, что кетель летел целую вечность. Луну пришлось побороть душивший его страх и заставить себя не ерзать, когда тело Дерзкого начало остывать. Если эти Скверны преследовали те же цели, что и их собратья, которые напали на Туман Индиго…

Наконец кетель приземлился, и Лун услышал шум ветра, который свистел промеж камней, и другие, менее понятные звуки. Затем лучики света стали тусклее, их цвет изменился, и кетель подался вперед.

Ладонь раскрылась, и Лун вместе с телом Дерзкого вывалился из нее, приземлившись на твердую поверхность.

Оглушенный, побитый и перемазанный кровью мертвого воина, Лун попытался подняться. Кетель бросил его на палубу корабля Делина – Лун узнал цвет и рисунок на дереве. Но судно окутывал густой, душный воздух, которым как будто уже дышали, и такой нестерпимый запах Сквернов, что Луну казалось, словно он вдыхает грязь. Он быстро заморгал, пытаясь прояснить зрение, но затем понял, что с его глазами все в порядке. Свет действительно был мерклым и серовато-красным, будто пробивался сюда через кишку. Лун с трудом перекатился на бок и посмотрел наверх.

Поначалу ему показалось, что летучий корабль окутан туманом или плотными, темными тучами. Но они были необычными, пятнистыми, красновато-серыми и маслянистыми. Когда Лун сообразил, что это, он с ужасом зашипел.

Он очутился внутри мешка, слепленного из выделений кетелей. Судя по тому, что в него поместился целый корабль, это был тот огромный мешок, который видел Утес. Лун заметил в сумраке какое-то движение и увидел дакти, которые роились на внутренней стороне и заделывали брешь. Похоже, кетелю пришлось прорвать мешок, чтобы положить Луна на корабль.

Лун оттолкнулся от тела Дерзкого и стал раздирать сеть. Кто-то склонился над ним и потянул за веревки; он вздрогнул, зарычал, но через секунду понял, что это Флора, Звон и Шафрана. Они распутали сеть, после чего Лун стряхнул с себя их руки и рывком вскочил. Не успел он заговорить, как Звон принял земной облик и бросился Луну на шею. Лун пошатнулся, но остался на ногах. Звон вцепился в него, как утопающий, и, уткнувшись в плечо, всхлипнул. Шафрана присела, коснулась лица Дерзкого, а когда поняла, что тот мертв, зашипела от горя.

Они стояли на палубе рядом с рулевой рубкой. В мешке было просторно и сумрачно, душно, влажно, и мимо изредка пролетали клочки тумана. Всю полость пересекали распорки, похожие на ветви без листьев; они тоже были вылеплены из затвердевших выделений. Мешок двигался, корабль из-за этого немного покачивался, изредка стукаясь о распорки. Врожденное чутье подсказало Луну, что они летят на северо-запад, прочь от Авентеры, от плато и от Пределов.

Во мраке парили и другие силуэты. Лун заметил нечто огромное, похожее на небесный остров, но оно было опутано выделениями, как паутиной. Что бы это ни было, выглядело оно жутко. Похлопав Звона по спине, Лун спросил Флору и Шафрану:

– Кто погиб?

– Рог. – Шафрана, не отводя взгляда от Дерзкого, назвала одного из воинов Опаловой Ночи. У самой Шафраны, как и у Флоры, вся чешуя была покрыта ранами и царапинами. – Кораллу сильно ранили.

Лун, рыча, выругался.

– Кто еще пострадал?

– Доблесть, Оброк, Бухта. И молодняк из Тумана Индиго…

– Корень и Песня, – подсказала Флора. – Скверны могли перебить нас всех, но остановились, когда вывели из боя Кораллу.

Шафрана повернулась к Луну, и ее шипы дрогнули от волнения.

– А что Селадонна и остальные?

– Не знаю. Если они и выбрались, то я их не видел. – Лун взял Звона за плечи и отстранился от него. Все лицо и шея воина были в синяках, которые темными пятнами выделялись на его бронзовой коже. – Пойдемте в трюм.