Пучина Сирены

На лице Гнедой бушевали отчаяние и ярость. Она уставилась на Луна, и ее губы скривились в немом оскале.

– Ты сказал, что помнишь.

– Я тоже хорошо умею лгать, – отозвался он.

Пушинка переменилась и бросилась вперед. Лун успел подумать, что Гнедой конец, но Малахита вдруг вскочила на ноги и очутилась прямо в центре комнаты. Она без труда поймала Пушинку за талию, не обращая внимания на шипы и выпущенные когти арборы. Рык Пушинки превратился в яростный крик:

– Я убью ее! Дай мне убить ее!

– Нет. – Малахита отпустила Пушинку. Та приземлилась на ноги и присела, рыча на королеву. Затем рык стих. Пушинка приняла земной облик, тяжело осела на пол и закрыла лицо руками. Малахита повернулась к Гнедой.

Гнедая попятилась, низко рыча. Малахита сказала:

– Возможно, когда-то Скверны действительно помутили твой рассудок, но ты не была околдована, когда отравила последнего консорта моего рода.

– И что, ты убьешь меня? – Гнедая оскалилась, насмехаясь над ней. – Королева не может убить арбору. Другие дворы узнают, и тогда…

– О да, это неслыханно. И почти немыслимо, – подала голос другая арбора. Она встала, вышла на середину зала и остановилась рядом с Пушинкой. Ее кожа была серой, а в седых волосах виднелись белоснежные локоны. Она смотрела на Гнедую с ледяным осуждением. – Как и то, что один арбор может убить другого, убить птенцов, убить консорта. Ты была учительницей. – Последнее слово она процедила сквозь стиснутые зубы. – Во что ты превратилась?

Гнедая огрызнулась, ярость на ее лице сменилась испугом, затем отчаянием, затем снова яростью.

– Я… Я же… – прорычала она. – Мне пришлось это сделать!

Пожилая арбора обратилась к Малахите:

– Ты права. Либо смерть, либо изгнание; и теперь, когда мы знаем ее тайну, она будет ненавидеть нас всем сердцем. Мы никогда не сможем спать спокойно. – Она наклонилась, взяла Пушинку за запястье, подняла ее на ноги и отвела прочь.

Малахита обвела взглядом остальных, но никто не возражал. Все арборы смотрели на нее и ждали.

Гнедая не выдержала и бросилась прочь. Малахита переместилась так быстро, что Лун ничего не успел понять, пока не услышал треск ломающихся костей. Гнедая обмякла, рухнула на пол, и он услышал, как она испустила последний вздох.

Во всем зале не вздрогнул только Лун, все еще заторможенный после отравления. По залу прокатилось шипение, смешанное со страхом, облегчением, горечью.

Малахита отвернулась. Несколько арборов встали, один накинул на мертвое тело одеяло, и они вынесли его. Остальные негромко, печально переговаривались.

Лун не чувствовал удовлетворения, лишь пустоту. Ласточке довелось увидеть немыслимые ужасы. Она не знала, что Скверны умели подчинять себе раксура, и, наверное, была потрясена до глубины души. «Скорее всего, Ласточка решила, что весь двор сошел с ума. Иначе она бы попыталась найти выживших, и тогда твоя жизнь сложилась бы совсем по-другому». Лун не знал, что думать, и решил не думать вообще. Подняв голову, он увидел, что над ним стоит Малахита. Она сказала:

– Теперь иди и отдохни.

Королева смотрела на него так спокойно, словно никого и не убивала. Все остальные, воины и арборы, хотя и знали, что сейчас случится, и даже поддерживали ее решение, все равно выглядели так, словно пол только что ушел у них из-под ног. У некоторых был такой истощенный, измученный вид, словно они несколько месяцев болели. Лун постарался выкинуть эти мысли из головы.

– Я хочу поговорить с тобой о Сквернах.

– Тебе нужно отдохнуть, иначе ты ничего не сможешь сделать или сказать. – Через мгновение она дернула шипом, словно смирившись с чем-то. – Сегодня я не стану принимать решение насчет земного города. Поговорим о нем завтра.

Лун понимал, что она пошла ему навстречу, но сомневался, что этого достаточно.

– Разве время еще есть?

– Должно быть, – сказала Селадонна. – Наши разведчики доложили, что Скверны пока не выдвинулись к городу.

«Пока», – подумал Лун, однако не стал возражать, когда Каштан подошел и помог ему подняться на ноги.

Глава 14

Лун медленно встал и вышел из зала вместе с Каштаном. Сразу за порогом к ним присоединился Звон, прятавшийся в коридоре. Вместе они молча пошли по коридорам колонии, в которой царили тишина и печаль. Лун думал, что надо бы послать Звона за Нефритой; он хотел многое с ней обсудить, но сомневался, что сможет сейчас дойти до летучего корабля. Однако, когда они пришли в чертог консортов, Лун с облегчением увидел Нефриту у очага, рядом с Утесом.

Нефрита встала. Ее взгляд скользнул по Луну, словно она не могла поверить, что он и правда стоит на своих двоих и самостоятельно ходит.

– Ты в порядке?

Он кивнул и посильнее закутался в халат. Его все еще бил озноб.

– Малахита ее убила.

Нефрита резко втянула носом воздух.

– Ясно.

Утес скорчил гримасу и снял с очага чайник.

– Дрянное это дело, но, как по мне, у Малахиты не было выбора.

– Гнедая во всем созналась, – сказал Каштан и поддержал Луна, когда тот тяжело опустился на груду подушек. – Ну, почти во всем. Но Скверны ее не околдовывали.