Пугачев

Среди казаков пошла молва, что атаман желает отстоять старинные права донцов, избавить их от рекрутчины, возвратить домой переселенных в Азовскую и Таганрогскую крепости. В сентябре войсковая канцелярия получила «предвозвестительный пасквиль», т. е. антиправительственную прокламацию. Прокламация требовала от атаманов и старшин: «За реку [т. е. за Донское войско] стойте крепко, генералу Черепову подписок не давайте, а то узнаете, что вам и генералу с вами будет. Это ведь не яицкое, а донское войско».

Первого октября генерал Черепов распорядился собрать в Черкасске войсковой круг и прочитать правительственные грамоты и указ об отзыве Ефремова в Петербург и о его неподчинении.

Есаул Перфилов сказал: «Грамоты подписаны генералом, а ручки государыни нашей нет. Атаман Ефремов пожалован именным указом, а теперь не велено от него никаких указов исполнять, а слушать Черепова. Атаман в город не впускается, а когда силоваться станет [попробует ворваться силой], то приказано стрелять по нем».^{21}

Круг зашумел, заволновался. Казаки говорили: «По войсковом атамане мы стрелять не будем и как командира своего в город впустим; генерала же за командира почитать не желаем, потому что и напред сего никогда не бывало, как ныне Черепов нами командует, от этого нам большая обида».

И еще кричали казаки: «Генерал хочет нас в регулярство [в солдачину] писать, и реку разделить, затем и атамана в дом не пускает».

Казаки бросились к дому, где жил генерал Черепов, и пытались вытащить его на площадь. Генеральских защитников забросали камнями.

— Ты хочешь нас писать в солдаты, — кричала толпа Черепову, — но мы все помрем, а до того себя не допустим.

Казаки требовали, чтобы Черепов снял пикеты и покинул город.

Огромная толпа бушевала перед генеральским домом. Через кухонный выход Черепов пробрался к Дону. Он хотел переправиться в крепость но казаки нагнали его, били кулаками, швыряли камнями, «за волосы драли и сюртук на нем изорвали».^{22} Дом Черепова был разгромлен, окна и двери выбиты, крыльцо разломано.

Казаки хотели утопить Черепова в реке, но потом решили повести его на расправу к атаману. Ефремов с большой свитой выехал навстречу бушевавшей толпе, вошел в середину ее и взял Черепова к себе в дом.

Узнав о событиях на Дону, Екатерина отправила в Черкасск капитан-поручика Ржевского с приказом во что бы то ни стало арестовать атамана. В ночь на 9 ноября Ржевский арестовал Ефремова и отвез в крепость.

В ту же ночь в Черкасске казаки ударили в набат. Прозвучали выстрелы вестовых пушек. Народ узнал об аресте Ефремова. Казаки ворвались в войсковую канцелярию и начали укорять наказного атамана Машлынина и старшин: «Вы выдали атамана и велели звонить на пожар. Всех вас перебить и в воду посадить! Мы пойдем в крепость, узнаем, там ли атаман».

На следующее утро несколько сот вооруженных казаков явились к крепостным форпостам, чтобы освободить Ефремова.

— Где атаман? — кричали казаки. — Жив ли он? Будут ли держать его в крепости или куда повезут?

Ответа они не получили. Погарцовав около крепости, казаки раз’ехались по домам с угрозами: «Ночью всем войском придем выручать своего атамана».^{23}

Ефремова срочно повезли в Петербург. Кроме непослушания, атамана обвинили в злоупотреблениях войсковыми суммами, во взяточничестве и других преступлениях и отправили в вечную ссылку.

Пугачев знал о всем происходящем, хотя сам он вряд ли принимал участие в этих тревожных и бурных событиях. Он видел, как Дон выходит из повиновения царице, и все больше укреплялся в твердом намерении бросить царскую службу.

Станичные атаманы и старые казаки, видя, что Пугачев «к выздоровлению безнадежен, ибо на ногах и на руках были величайшие раны»,^{24} посоветовали ему ехать в Черкасск, проситься в отставку. Пугачев оставил дома семью, сел в лодку и поплыл в Черкасск. Здесь интересно одно обстоятельство. В свою лодку Пугачев погрузил два пуда муки и два пуда пшена, повидимому, он заранее готовился к длительному путешествию. Он уже не рассчитывал на правительственную «милость» и решил, если его ходатайство встретит отказ, бежать. В Черкасске он заехал к казацкой вдове Скоробогатовой — вместе с ее сыном Пугачев воевал под Бендерами.

В тот же день он отправился в войсковую канцелярию и изложил свою просьбу. Ему предложили лечь в лазарет. Пугачев вспомнил армейское лечение и решил лечиться на собственный счет. Скоробогатова одобрила отказ казака от армейской медицины. «Нет, Пугачев, не ходи в лекарство, вить оно очень трудно»^{25}, сказала вдова и пустила в ход старинную армейскую медицину: покупала бараньи легкие и прикладывала их к больным ногам постояльца. Пациент почувствовал себя лучше.

Четыре дня пробыл Пугачев в Черкасске. Нельзя было оставаться долго в этом неопределенном положении. Отставки ему не дали. Предстояло либо вернуться домой в Зимовейскую и снова впречься в служебное ярмо, либо попытаться самому найти волю. Пугачев выбрал последнее.

_{Наказание солдата палками во дворе казармы}