Пугачев

Больному пришлось тяжело. В армии Екатерины II очень мало заботились о больных воинах. Современник свидетельствовал, что армейские госпитали «ужасают всякого человека, кто только каплю чести и человеколюбия имеет».^{17} Начальство было прямо заинтересовано в увеличении солдатской смертности: умершие числились больными, и их жалованье, провиантские и другие деньги командиры спокойно клади в свой карман. Наконец, Пугачева, вместе с сотней казаков, отпустили на родину. Казаков отослали для «исправления лошадьми», Пугачева — «за показанною болезнью».

СКИТАНИЯ

Прусская кампания, усмирение ветковских раскольников, турецкие походы оставили глубокий след в сознании Емельяна Пугачева. До сих пор он безропотно нес казачью службу, покорно снаряжался и шел туда, куда гнал царский указ или вел казачий атаман. Он был отличным бойцом, решительным и отважным в военных действиях. Его отметили, произвели в хорунжие, но это была не очень высокая награда за утомительные бесконечные переходы, кровавые сражения, за гниющие грудь и ноги.

Пугачев вспоминал все, что довелось видеть и перенести: изнуряющие походы по прусским болотам, по южным степям, неизменные ржаные сухари, денисовские плети, издевательства командиров, горящие деревни, страстное стремление людей к свободе, к поискам земли, где жизнь краше. Где же эта земля? В Польше, на Кубани, на Тереке, в Турции?..

Пугачев приобрел большой боевой опыт, он видел иных людей и чужие страны. И рядовой казак-хорунжий возненавидел царскую, дворянскую службу. Он решил искать воли… Он был еще далек от мысли, что его поиски личной свободы вольются в общий народный порыв к воле и что именно ему придется возглавить борьбу сотен тысяч людей. Для последнего нужен был еще длинный ряд встреч, разговоров, неудач и успехов, наблюдений и впечатлений. А главное — нужно было, чтобы скапливалось больше революционного напряжения в том предгрозовом стоянии, в каком находилась тогда крепостная екатерининская Россия.

В своих поисках свободы от дворянского гнета Пугачев был не одинок. Дон уже вышел из повиновения. В 1769 году, во время Турецкой войны, отряд донцов должен был напасть на крымских татар. Но казаки прошли не более пятидесяти верст и разошлись по домам под тем предлогом, что наступило время жатвы и сенокоса. Не помогали и неоднократные требования главного командования второй армии о новой присылке казаков. Атаман Ефремов угрожал: «Я заберусь в горы и таких бед России натрясу, что она будет век помнить».

Насильно собранные в Кулишатской станице казаки взбунтовались против начальников, избили полковников и чуть не утопили старшину.

Весною 1771 года командующий второй армией князь В. Долгоруков потребовал новой присылки казаков. Атаман Ефремов собрал в Черкасск недавно возвратившихся казаков и приказал им снова отправиться в поход. Он заявил, что по распоряжению правительства отказывающихся отправят на поселение в Азов и Таганрог. Одновременно Ефремов дал понять, что желающие могут откупиться от похода. Люди денежные были освобождены, «а неимущие зато взволновавшись отказались».^{18} Отправился в поход после отпуска и Пугачев. Он собрал свою команду и «прямым трактом пошел на реку Донец».

В пути он увидел, что «по причине своей болезни ехать никак не мог».^{19} Узнав о возможности выкупа, Пугачев нанял казака Лазуновской станицы Бирюкова. Казак получил двух лошадей с седлами, саблю, синюю бурку — зипун, двенадцать рублей, харч и отправился на войну вместо Пугачева. А Пугачев остался дома «и лежал болен ногами и грудью, как у него… гнили без мала год».^{20}

Это был бурный год. Получив донесение о сомнительных действиях Ефремова, правительство потребовало его в столицу под предлогом переговоров о безопасности границ, так как близ донских станиц появились татары. Ефремов понял, что его заманивают в ловушку, и отказался ехать в Петербург. Тогда военная коллегия приказала находившемуся в Черкасске генералу Черепову прислать непокорного атамана в столицу силой. Ефремов получил приказ, чтобы он, «в каком бы состоянии и где бы теперь ни находился», явился в Петербург.

Атаман решил поднять Дон. Он отправился по станицам, собирал станичных атаманов и казаков и сообщал им, что правительство Екатерины обязывает войско донское давать рекрутов. Казаки заволновались. На все приказы Черепова ехать в Петербург Ефремов отвечал отказом, подчеркивая, что ему, а не Черепову, поручено командование донским войском и что он сам отвечает за свои поступки. Черепов распорядился выставить у Черкасска вооруженные пикеты, чтобы не пускать Ефремова в город.