Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1

Всю надежду генерал Брандт возлагал на поселения оставных солдат, которые хотя не имели оружия и, «забыв военные обряды, совсем сделались мужиками», но на этот раз могли считаться единственными защитниками границ Казанской губернии. На этом основании наведывавшему поселениями отставных нижних чинов, генерал-майору Миллеру, было приказано собрать на первый раз от 200 до 500 человек и расположить их по реке Черемшан, протекавшей по границе губернии. Казанскому архиепископу Вениамину предложено, при помощи подчиненного ему духовенства, употребить все меры к отклонению населения от содействия самозванцу. Вениамин назначил 5 октября торжественное богослужение в соборе. Он выехал из монастыря в большом экипаже («берлине»), отделанном золотом, на шестерке лошадей в шорах. Кучер был одет в немецкий кафтан, с огромными обшлагами и в треугольной шляпе, а впереди ехали двое верховых в зеленых епанчах, один держал на руке архиерейскую мантию, а другой – посох. На паперти собора высокопреосвященный Вениамин надел мантию, взял в руки посох и вошел в церковь, а после литургии вышел к народу, публично проклял Пугачева и предал его анафеме[601]. Вслед за тем казанский архиепископ приказал отобрать от всех священников подписки в том, что они постараются своих прихожан «от помянутого противного и опасного всему обществу случая отвратить». Духовным правлениям и консисториям вменено в обязанность отправить священников по возможности в каждое село и поручить им убеждать население, что принявший на себя имя императора Петра III есть самозванец, беглый донской казак Емельян Пугачев, и что все, кто примут его сторону, будут преданы вечному проклятью[602].

Между тем генерал-майор Миллер успел собрать 730 отставных солдат, из коих 170 человек было конных, на собственных лошадях, и 560 человек пеших. Разделенные на два отряда, поселенцы были расположены: в Кичуевском фельдшанце и Черемшанской крепости, на половине пути от Кичуя до Ставрополя. На подкрепление их было прислано потом еще 224 человека, и 60 человек отправлено для защиты пригородов Тиинска и Ерыклинска. Сверх того, собрано было до 700 поселенных солдат, на обязанность коих возложено охранение своих жилищ, а для защиты устья Черемшана приказано спуститься на лодках по Волге команде в 30 человек, назначенных для сыску и преследования воров[603].

Получив известие о волнении в Башкирии, генерал Брандт отправил туда секунд-майора Тевкелева, который донес, что башкирцы изъявили ему усердное желание служить императрице и что он ничего сомнительного в них не видит. Успокоенный с этой стороны, казанский губернатор пригласил дворян вооружить своих людей сколько кто может и содействовать ему в охранении границ губернии. Дворяне откликнулись на призыв, вооружили дворовых людей и под предводительством Федота Михайловича Веригина отправились за реку Каму прикрывать границы Казанской губернии. «Хотели было, – писал Платон Любарский[604], – созвать охотников из конфедератов, но, известись, что они в Оренбурге неверность оказали, оставили их в покое». Взамен того приказано было уничтожить некоторые не особенно важные посты и возвратить нижних чинов, отправленных для приема и препровождения рекрут, причем находившиеся в Кунгуре и Хлынове должны были следовать в Казань, а из Пензы – в Симбирск[605].

Все эти меры лишь в слабой степени обеспечивали границы Казанской губернии, в особенности потому, что, но получавшимся ежедневно сведениям, сельское население в большинстве сочувствовало самозванцу.