Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1

По мере того как регулярные войска оставляли заставы, форпосты, укрепления и собирались в центральных пунктах дистанций, оставшееся население принимало сторону самозванца, и покинутые укрепления занимались мятежниками. Таким путем были заняты Пречистенская и Красногорская крепости, Нежинский и Вязовский редуты и другие пункты. Утверждаясь в укрепленных пунктах, приверженцы Пугачева, без его ведома и указании, сами все шире и шире распространяли свою деятельность в крае и встречали повсюду сочувствие. Приняв на себя самовольно звание полковников и атаманов, предводители шаек действовали именем Петра III и распоряжались по своему усмотрению. Если предводителем партии был яицкий казак, то он считал долгом заявить населению, что царь приказал ломать нынешние церкви и строить семиглавые, а креститься не трехперстным, а двуперстным сложением. Предводитель башкирец говорил, чтобы крестьяне своих помещиков не слушали и что от государя приказано: «Ежели кто помещика убьет до смерти и дом его разорит, тому дано будет жалованья 100 рублей, а кто десять дворянских домов разорит, тому тысяча рублей и чин генеральский»[670]. Население предавалось разгулу и пьянству, а помещики бежали, кто куда мог, оставляя свое имущество на разграбление мятежникам. Уже в начале октября почти все имения, раскинутые на сто и более верст вокруг Оренбурга, были брошены их владельцами. Помещик селения Ляховки, находившегося в 250 верстах от Оренбурга, отставной капитан Петр Ляхов, и его соседи: отставной майор Александр Кудрявцев, капитан Михайло Карамзин и прапорщик Данило Куроедов, при первом известии о появлении Пугачева, под Оренбургом оставили свои имения. Едва успели они уехать, как в имение Карамзина, село Михайловку, прибыли одиннадцать человек яицких казаков.

– Дома помещик? – был первый вопрос прибывших.

– Нет дома, – отвечали работавшие у церкви крестьяне.

Казаки приказали всем идти на господский двор, где и объявили волю.

– Мы посланы, – говорили они, – из армии государя Петра Федоровича разорять помещичьи дома и давать крестьянам свободу. Смотрите же, мужики, отнюдь на помещика не работайте и никаких податей ему не платите; а если мы вперед застанем вас на помещичьей работе, то всех переколем.

Ограбив помещичий дом, казаки уехали, приглашая желающих отправиться в стан государя и посмотреть его[671].

Другая такая же партия, в ночь на 12 октября, прошла через Бугульчанскую пристань и направилась на Воскресенский Твердышева медеплавильный завод. Управляющий заводом был убит, дом его сожжен и деньги забраны. Поверстав большую часть заводских крестьян в казаки, мятежники взяли с собою все пушки, порох, снаряды и отправились к Оренбургу в стан самозванца.

18 октября толпа инсургентов, состоявшая из пяти яицких казаков и пятидесяти калмыков, появилась в виду Сорочинской крепости, находившейся в 170 верстах от Оренбурга. Как только получено было об этом сведение, казак Тимофей Чернов побывал в толпе и объявил жителям, что сам государь идет в крепость. Сговорясь с присланным в Сорочинск за порохом из Тоцкой крепости, атаманом Никифором Чулошниковым, они решили встретить мятежников с почетом. Разъезжая по городу на лошади и махая копьем, Чернов требовал, чтобы население вышло за город со звоном колоколов и святыми иконами.

– Кто встречать не пойдет, – кричал Чернов, – тех велено мне колоть.

Живший в крепости отставной сержант Измайловского полка Петр Бабаев уверял, что был в стане Пугачева, сам его видел и что по лицу и росту он точно бывший император. Уверение его смутило и начальника гарнизона, капитана Брейтигама, который приготовился было к обороне, а потом, узнав, что самозванец многих командиров за ослушание повесил, приказал снять пушки с крепости и отвезти в склад.

Утром 20 октября толпа, предшествуемая белым знаменем, стала подходить к Сорочинску. В церкви ударили в колокол, и все население с хоругвями и иконами двинулось за город. Впереди всех шел капитан Брейтигам с хлебом и солью. Самозваный полковник слез с лошади, приложился ко кресту и приказал всем идти в церковь, где отслужен был молебен за здравие императора Петра III. После молебна было произведено несколько салютационных выстрелов и началась присяга, причем священник Кирилла Васильев присягнул первый, а за ним и все остальные. После разбития кабаков и усиленной попойки мятежники удалились из Сорочинской крепости, захватив с собою две пушки, тридцать пять бочек пороху, два ящика ядер и всю денежную казну[672].

Ободренный столь неожиданным успехом и усилением своей толпы, Пугачев, по совету главнейшим образом Зарубина (Чики) и других яицких казаков, почти ежедневно рассылал свои указы в разные стороны и спустя несколько дней по прибытии под Оренбург отправил Яицкого казака Дмитрия Лысова к калмыкам, а ссыльнокаторжного Хлопушу – на заводы. Лучшего выбора, конечно, Пугачев сделать не мог: Хлопуша знал Оренбургскую губернию вдоль и поперек, жил и работал сам на нескольких заводах, и, бегая три раза из Сибири, знал все заводы наперечет.