Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2

Письмо и записка ясно указали императрице на непомерное властолюбие обоих братьев. «Увидишь, голубчик, из приложенных при сем штук, – писала она Г.А. Потемкину[702], – что господин граф Панин из братца своего изволит делать властителя с беспредельной властью в лучшей части империи, т. е. Московской, Нижегородской, Казанской и Оренбургской губерниях, а sous-entendu есть и прочие; что если сие я подпишу, то не токмо князь Волконский будет и огорчен и смешон, но я сама ни малейше не сбережена, но пред всем светом первого враля и мне персонального оскорбителя, побоясь Пугачева, выше всех смертных в Империи хвалю и возвышаю. Вот вам книга в руки: изволь читать и признавай, что гордые затеи сих людей всех прочих выше».

Уступая навязчивости графа Н.И. Панина и отчасти мнению его партии, императрица 29 июля назначила графа Петра Ивановича Панина главнокомандующим войсками[703]. Пожаловав ему 5 тысяч рублей на подъем и 5 тысяч на чрезвычайные расходы, Екатерина подчинила ему только те войска, которые были уже назначены для истребления мятежа и находились на театре действий, и гражданское управление в губерниях Казанской, Оренбургской и Нижегородской, «яко такие три губернии, в которых разврат и неустройство духов уже открылось». Предоставляя графу П.И. Панину замещать только те военные и гражданские должности, которые остались вакантными, лицами по его выбору и хорошо ему известными, императрица не подчинила ему ни секретных комиссий, ни предоставила власти «живота и смерти» в подчиненных ему губерниях. Напротив того, зная характер графа П.И. Панина и его взгляды относительно так называемой черни, Екатерина II старалась указать ему, что всякая жестокость ей ненавистна. «Намерение наше, – писала она графу П.И. Панину[704], – в поручении вам от нас сего государственного дела не в том одном долженствует состоять, чтоб поражать, преследовать и истреблять злодеев, оружие против нас и верховной нашей власти восприявших, но паче в том, чтоб поелику возможно, сокращая пролитие крови заблуждающих, кое для матернего и человеколюбивого нашего сердца толь оскорбительно, возвращать их на путь исправление, через истребление мглы, духи их помрачившей, восстановлять везде повиновение, покой и безопасность внутреннего гражданского общежития и приводить опять все расстроенные части государственного правления в прежний их порядок».

Для этой последней цели граф Панин был снабжен открытым указом, в котором императрица требовала от гражданских и духовных властей полного содействия главнокомандующему и беспрекословного исполнения всех его приказаний, «на основаниях государственных наших военных и гражданских законов»[705].

Таким образом, Екатерина II сделала все, чтобы поставить нового главнокомандующего в известные рамки и не дать ему той обширной власти, которую он наметил в письме к брату от 26 июля.

Все это очень не нравилось обоим братьям. Граф Никита Панин писал брату, что он «с первого дня приметить мог, что сколько по рассудку употребление тебя к настоящему твоему делу ни сочтено было совершенно нужным (?) и необходимым, однако столько же по последней мере сочтено оное внутренне крайним и чувствительным себе уничижением, и, следовательно, растроганное сим чувствие обратилось все против меня, а тот [Потемкин], которому бы надобно было мне служить подпорой, уже от некоторого времени забыл все свои передо мной обеты, и хотя, как я думаю, не сделался мне еще врагом, но по последней мере, по рвению своего высокомерия и надменности, оставил меня так, как и многих других, в которых увидел он, что более ему нет собственной нужды».

Тем не менее граф Никита Панин все еще пытался добиться более широких полномочий брату и с этой целью объяснялся с Г.А. Потемкиным, «с которым, – по его словам[706], – никакое и никогда объяснение места иметь не может, потому что он ничего не внемлет или внимать не хочет, а все решит дерзостью своего ума». Принудив, однако же, Потемкина прочитать письмо брата, граф Никита Панин получил от него ответ, что все пункты, испрашиваемые главнокомандующим, разрешены отправленными уже к нему наставлениями; что императрица написала ему письмо, что ведомости о войсках отправлены будут и проч.