Пуговичная война. Когда мне было двенадцать

II. Великие дни Лонжеверна

…Кто оценит ту великую предусмотрительность, которой он воспользовался, дабы всё оснастить и доставить туда продовольствие, боеприпасы, документы, охрану… кто представит нам превосходную военную дисциплину, которую он там учредил…

Брантом. «Великие французские полководцы. Маркиз де Гиз»{41}

– Ух, взяли! Ух, взяли! – надрывалась команда из десятка лебраковых рабочих, поднимая, чтобы установить на место, первую тяжелую конструкцию крепостной крыши. И в ритме, заданном этой взаимной командой, двадцать рук, одновременно напрягая свои могучие мышцы, подхватывали сооружение и несли его над карьером, чтобы хорошенько приладить балки в выпиленные Тентеном пазы.

– Полегоньку, полегоньку! – приговаривал Лебрак. – Все вместе! Только бы ничего не сломать! Осторожно! Бебер, еще немного вперед! Всё, отлично! Нет! Тентен, расширь слегка первый паз, он как-то сдвинут назад. Возьми топор. Ну, давай же!.. Отлично! Теперь входит! Да не бойся ты, тут всё прочно!

И, чтобы доказать, как хорошо его творение, Лебрак разлегся на нависающем над пустотой каркасе. Ни одна деталь конструкции не шелохнулась.

– Каково, а? – горделиво пыжился он. – Теперь кладем решетки.

Тем временем Курносый при помощи устаревшего средства в виде каменной лестницы, представлявшей собой некую наклонную плоскость, выкладывал последние детали своей стены. Эта стена, шириной более трех футов, с наружной стороны по воле ее строителя, желавшего скрыть регулярность кладки, была корявой; с внутренней же – совершенно прямой, как будто при ее строительстве использовался оловянный отвес, и тщательно отделанной, отполированной, отшлифованной, вылизанной, целиком сложенной из отборных камней.

Охапки сухих листьев, которые малыши натаскали к входу в пещеру, толстым слоем лежали на плотной подушке мха. Рядом стройными рядами высились чистые аккуратно сплетенные решетки. Работа шла быстро: в Лонжеверне не ленились… когда хотели.

Закрепить решетки оказалось минутным делом, и вскоре плотная кровля из сухих листьев полностью закрывала верх хижины. Справа от входа было оставлено единственное отверстие, чтобы в него мог подниматься дым (ведь в доме будут разжигать огонь!).

Прежде чем приступить к внутреннему благоустройству, Лебрак и Курносый перед всем столпившимся у входа воинством подвесили за обрывок веревки огромный пук прекрасной золотисто-зеленой омелы, среди листвы которой, точно гигантские жемчужины, посверкивали зернышки. «Так всегда делали галлы, – утверждал Крикун, – считается, что это приносит счастье».

Все закричали:

– Ур-ра!

– Да здравствует хижина!

– Слава нам!

– Слава Лонжеверну!

– В задницу вельранцев! Мы победим!

– Они ничтожества!

Когда восторги немного утихли, солдаты принялись за уборку жилища.

Неподходящие камни были вынуты и заменены другими. Каждый получил задание. Лебрак распределял роли и руководил работами, сам вкалывая за четверых.

– Вот тут, в глубине, спрячем казну и оружие; слева, в уголке, огороженном досками, напротив очага, сложим удобную мягкую лежанку из листьев и мха для раненых и утомленных, а рядом – несколько мест для сидения. С другой стороны, по бокам очага, каменные скамьи и сиденья; и проход посередине.

Каждому захотелось иметь свой камень и свое постоянное место на скамейке. Чтобы на эту тему больше не возникало никаких споров, зацикленный на вопросах старшинства Крикун пометил каменные сиденья углем, а скамейки – мелом. Место Лебрака было в глубине, перед казной и рогатинами.

Позади генеральского камня между двумя стенами закрепили утыканную гвоздями жердь. На ней каждый боец тоже получил свой помеченный гвоздь, чтобы вешать на него меч и прислонять копье или палку. Как видно, лонжевернцы были приверженцами строгой дисциплины и умели ей подчиняться.

Курносый соорудил очаг, положив на землю огромный плоский камень, якобы базальт; позади камня и по бокам он возвел три невысокие стенки, потом накрыл две боковые стенки другим плоским камнем, так, чтобы сзади, точно под устроенным в крыше отверстием, находилось заменяющее вытяжку открытое пространство.

Что же касается мешка, то Лебрак положил его в самую глубину, словно священный ковчег в скальную скинию, и торжественно замуровал до того времени, когда у них появится необходимость прибегнуть к нему.

Но прежде чем положить мешок в этот тайник, Лебрак в последний раз дал присутствующим возможность им полюбоваться, сверил его содержание с книгами Тентена, тщательно пересчитал все предметы, позволил всем желающим потрогать и пощупать их и, священнодействуя, словно жрец, убрал сокровище в каменный алтарь.

– Здесь не хватает картинок, – прищурившись, заметил Крикун, в котором проснулся определенный эстетический вкус.