Закончив эту песню, захотели спеть другую, и Тентен начал:
Но ее бросили на полпути, потому что теперь уже, когда все выпили, им хотелось чего-то другого, чего-то получше.
– Ну-ка, Курносый! Давай, спой нам, как Мадлен побывала в Риме!
– Да ну, я знаю только несколько слов из двух куплетов, не стоит; и вообще, ее никто не знает! Если рекруты видят, что мы подходим послушать, они умолкают и говорят, чтобы мы отвалили.
– Потому что это смешно.
– Нет, просто там похабщина. Там есть такая штука, уж не знаю, что это, куда они пихают эту Мадлен, какой-то
– Потом, когда мы станем новобранцами, мы ее тоже узнаем, – успокоил всех Тижибюс, чтобы призвать своих товарищей к терпению.
Тогда они попытались вспомнить песню, которую поет Дебьез, когда напивается:
Потом с грехом пополам попробовали затянуть мотивчик Кенкена-браконьера:
Они устали от бесплодной борьбы, ансамбль распался, и наступило короткое недоуменное молчание.
Тогда, чтобы прервать его, Було предложил:
– А давайте показывать фокусы?
– Чертовы затеи!
– Или поиграем в «Голубь летает»? – предложил кто-то.
– Вот еще, девчачья игра! Тогда почему бы не попрыгать через скакалку!
– А наша водка, черт возьми! – проревел Лебрак.
– А мои сигары! – завопил Курносый.
IV. Рассказы о героических временах
Тогда, в далекие героические времена…
Услышав восклицание командира, каждый снова взял свое яблоко, и, пока Курносый, проходя между рядами, с непринужденным изяществом предлагал сигары из клематиса, Гранжибюс раздавал кусочки сахара.
– Надо же, какая гулянка!
– И не говори! Славная попойка!
– Настоящий пир!
– Знатный кутеж!
Лебрак мастерски встряхивал бутылку, в водке появлялись пузырьки воздуха, поднимались к горлышку и, прежде чем лопнуть, украшали его пенистой короной.
– Хорошая, – похвалил он, – это местная. Вон какая шапочка получается. Осторожно, не шевелитесь, дайте пройти.
И он медленно поделил на сорок пять собутыльников литр алкоголя. Это продолжалось целых десять минут, но, пока не был дан сигнал, никто не пил. Затем снова зазвучали тосты, игривые и свирепые, как никогда. Собутыльники стали макать в водку сахар и понемногу выкачали всю жидкость.
Тысяча чертей! До чего же она была крепкая! Малыши расчихались, закашлялись, стали отплевываться, покраснели, их лица приобрели фиолетовый или багровый оттенок. Но ни один не захотел признаться, что у него жжет горло и выворачивает внутренности.
Водка была краденая – значит, хорошая, даже восхитительная, и ни капли не могло пропасть!
Так что, хоть ты сдохни, они выпили всё до последней молекулы и вылизали яблоко, и съели его, чтобы не пропадал сок, пропитавший его мякоть.
– А теперь закурим! – предложил Курносый.
Истопник Тижибюс пустил по рядам тлеющие головешки. Вставив в зубы куски клематиса, все принялись изо всех сил их раскуривать, полуприкрыв глаза, втягивая щеки и покусывая губы. Иногда, если кто-нибудь особенно сильно старался, хорошо высушенный клематис даже воспламенялся. Мальчишки восхищались и старались повторить этот подвиг.
– Может, пока у нас ноги в тепле и полное брюхо, пока мы преспокойно курим хорошую сигару, потравим байки?
– Да, отлично! Или загадаем загадки?
– А можно для развлечения поиграть в фанты.