Пуговицы

– Мы здесь второй месяц… – Яна сделала паузу. – У тебя точно нет денег?

– Я же уже сказала.

– Жаль. Ты мне нравишься. Может, подумаешь, где взять? Я тебе тогда помогу.

– Как?

Она наклонилась ко мне всем корпусом и очень тихо, но отчетливо сказала:

– Помогла бы сбежать отсюда.

Откинувшись на подушки, я натянула одеяло до носа.

– Когда они сами пытаются, у них никогда не выходит. – Яна опять села на край кровати и взяла меня за руку. – В «Пуговицах» у обычных ни единого шанса.

– Что значит «обычных»?

– Мне очень нравится, что ты пока еще вся здесь. Будут колоть, сначала станешь овощем, а когда перейдешь на ту сторону, выпустят смотреть телевизор. Потом вниз отправят, но ты никогда больше не выйдешь на этой станции.

– Я поняла. Обычная – это значит нормальная.

– Называй как хочешь.

– Сделайте мне укол, у меня больше нет сил быть обычной.

– Ты кого-нибудь любишь?

Незатейливый рядовой вопрос для обычных людей – мой самый болезненный триггер.

– У меня есть парень.

– Вот и прекрасно. Ты хочешь к нему вернуться?

Я вспомнила про Питер, про квартиру с большими окнами и кроватью на полу.

– Хотела. Но про любовь не знаю.

– Но он-то тебя любит?

– К чему эти вопросы?

– Я подумала, может, у него есть деньги. – Яна по-доброму смотрела на меня.

Лицо у нее было гладкое, чистое, а кожа такая нежная, что ее хотелось потрогать. И зубы красивые – ровные и белые. Мне она нравилась. Но главное, я вдруг начала ее понимать. Похоже, она действительно была на моей стороне. Когда человек ищет вполне понятную выгоду, когда не нужно гадать, чего он от тебя хочет и что за этим скрывается, становится легко и просто. Это порядок и логика. Никаких тебе догадок, недосказанности или чувств. Такому человеку можно доверять. Томаш говорил о Надиных деньгах. Если эта Яна и в самом деле могла меня вытащить отсюда, я, не раздумывая, согласилась бы уехать со Славой в Питер.

– Может, и есть.

– Как здорово! – обрадовалась она. – Я знала, что мы с тобой договоримся.

Я приподнялась на локтях:

– Только мне понадобится мобильный телефон.

Она запустила руку в карман халата, вытащила айфон и протянула мне.

– Пусть приезжает завтра и привозит сто тысяч. Я встречусь с ним на крыльце. Сама подойду. Про меня ничего не говори. Пусть привозит деньги и ждет. После, через день или два, мы с сестрой выведем тебя от-сюда.

– Сто тысяч? Это же очень много.

– Это мало. Нам они срочно нужны. Скажи еще спасибо, что имеешь дело со мной, сестра двести просила бы.

– В какое время ему приезжать?

– Внизу есть часы. Пускай это будет двенадцать.

Я взяла у нее трубку и в полном отупении уставилась на экран. Конечно же, я не помнила номер Томаша, я и не знала его никогда. Единственный телефон, который, как оказалось, застрял у меня в памяти по каким-то непонятным причинам, был телефон Бэзила.

– Ну, ты чего? Давай, а то вдруг Наташа придет. Она знаешь, какая стерва? Больше меня к тебе не пустит.

Яне я ничего объяснять не стала, испугалась, что передумает. Набрала Бэзила – хоть какая-то связь с внешним миром.

– Вася, привет, – затараторила я, как только услышала его голос, – у меня огромные, ужасные проблемы. Ты мне должен помочь. Позвони, пожалуйста, Томашу. Пусть привезет сто тысяч завтра в «Пуговицы» к двенадцати и ждет у входа. Запомнил?

– Че? – Бэзил будто только проснулся.

– Сто тысяч. Томаш. «Пуговицы». Завтра в двенадцать.

– Ты откуда звонишь?

– Умоляю, это вопрос жизни и смерти. Если не сделаешь, больше никогда меня не увидишь.

– А что, деньги Томаша лучше моих? У меня типа брать некрасиво, а у него можно?

– Он мой парень.

– А я вроде никто?

– Пожалуйста. Сейчас не до обид. Передашь ему?

Услышать ответ я не успела, Яна выхватила у меня телефон и, быстро сунув в карман, вскочила. Дверь щелкнула. В комнату решительным шагом вошла Наташа.

– Опять болтаешь? – прикрикнула она на Яну. – Сколько раз тебя предупреждать? Вы тут на испытательном сроке, помнишь?

– Да. – Прилежно сложив руки перед собой, Яна потупилась.

Глаза ее были устремлены в пол, но на губах блуждала насмешливая улыбка.

– Ну, как ты? – обратилась Наташа ко мне.

– Нормально, – протянула я нарочно вяло. – Отрицание, торг и гнев позади. Сейчас депрессия.

Наташа по-доброму усмехнулась, взяла меня за руку, пощупала пульс, потрогала лоб.

– Если так пойдет, через пару дней выпущу тебя к людям.

– Мне и тут хорошо. – Я окинула ее безразличным взглядом.

Она одобрительно покачала головой:

– В душ только сходи, пока не спишь. Через час уколы.

Они обе ушли. А я распласталась на кровати, глядя на пуговичный плафон, и со всей ясностью поняла, что просто так сдаваться не собираюсь. Похоже, Наташу я обманула. То было только начало отрицания, а все, что предшествовало ему, следовало назвать стадией осознания.

Глава 28