Пуля в глазу

С этим словом вспоминались лишь разбросанные по песку книги. Сорок три штуки моих личных книг. Пока залпами палили пушки, я не мог разглядеть в песке ни одной, что знал, ни одной, что читал. Они стали для меня все один большим пятном из цвета, большим пятном из бежевой бумаги и холодного белого песка. Сверху на них упал брезент, что раньше был успокаивающе оранжевый. Но сейчас он стал отвратительно коричневым. В куче песка и книг валялся календарь, на нем красным ползунком была отмечена дата. Седьмое апреля пятьдесят четвертого года.

— Мы с вами, Даллас, сейчас живём в интересное время, — он опустил очки на стол, разглядывая календарь на стене, — Но это если вы спросите меня, конечно. Сейчас люди развязывают войны из-за денег и платят, чтобы продолжать войну. Многие семьи пострадали из-за этого, но всё же это битва за верную честь наших братьев, правда ведь?

Он вздохнул, протирая глаза ладонью, смахивая жир и пот со лба. В этой кладовой, которую всё слабее можно было назвать кабинетом и правда было просто невыносимо жарко. И всё жарче становилось от одних только его слов.

— Муж Трисс был очень хорошим дипломатом. Пусть он и был беден или не так удачлив в карьере, но от его слов зависело многое. Зависела судьба целой страны, понимаете? Он сказал жене, что на время уедет в командировку. И не вернулся.

— Хотите сказать, он погиб? — я снова уставился в пол. — Но почему тогда Трисс не знает?

— Потому что он не сказал ей, куда отправляется. Но, знаете, у этого может быть и другая причина. На самом деле, никто не знает, куда именно он уехал и правда ли он умер. Так что, кто знает, может расхаживает сейчас где-нибудь в Берлине. Уже с другой женой.

— С чего это вы взяли? Откуда вы вообще всё это знаете?

— Лично я с ним знаком, конечно, не был… Но при том могу понять, почему он бы сделал так.

— И почему же?

— Вы хоть раз обращали внимание на ноги вашей подруги?

— Ноги? — вопрос был неожиданный и крайне смущающий. — С чего бы мне…

— Понимаю, понимаю. Такой человек, как вы, маловероятно бы обратили на это внимание… — он сунул мне под руку планшет с какими-то записями. — прочтите это, станет понятнее.

Это было краткое описание болезни Трисс. Сложно было понять что-то из большого количества медицинских терминов, но общую суть передать им вроде удалось. Она почти не могла ходить, последний год не могла выйти из дома. Ей нужна была дорогостоящая операция, которую она никогда в жизни не смогла бы себе позволить.

— Я никогда… Она никогда не говорила мне об этом. Но ведь такая вещь не заставила бы мужа уйти от нее!

— Как я уже упомянул, может именно вам и не получится понять этого… Всё же такие люди не очень чувствительны к, хм, социальным проблемам.

— Такие люди, как я?

— Да. Я имею в виду… — он сделал паузу, прикрыв рот рукой. — ваше, кхм, отклонение.

— О чем вы? У меня нет отклонений.

— Вы что же, никогда не проверялись у врача? — он осматривал меня, с головы до ног, будто сканируя. Его взгляд проходился по мне холодным льдом по коже. — Как по мне, так сразу стало бы заметно…

— Да о чем вы?

— Вам знакомо такое понятие, Даллас… — он уселся обратно в кресло, скрестив руки, — как синдром Аспергера?

* * *

Моя мама сидела в коридоре, её глаза бегали от ноутбука к телефону и обратно. Она совсем не обращала на меня внимание, пока я абсолютно безо всяких мыслей сидел рядом, стараясь поймать в экране планшета солнечного зайчика. Когда свет наконец отразился от черной глади прибора, он тут же заскакал по стенам, на них были красивые лампы, похожие на маленькие гнезда. Солнечный зайчик, по велению моих рук попрыгал. Раз лампа, два лампа, три… Правда на все семь ламп, что были на той стене в коридоре его не хватило. Он остановился на четвертой и пропадал после того, как пролетел половину до пятой.