Пункт назначения – Москва

Вечером я отправился на командный пункт батальона, куда из штаба дивизии поступила свежая оперативная сводка. Она объясняла относительное затишье на нашем участке фронта. Однако общее положение все еще оставалось очень опасным. За нашей спиной разгорелась жестокая битва, в которой решалась и наша судьба. Как нам стало известно, крупные вражеские силы обошли линию Кёнигсберг с запада, атаковали железнодорожную линию Вязьма – Ржев и сейчас находились всего лишь в пятнадцати километрах от Вязьмы. Часть этих вражеских сил, а именно 29-я армия русских, продвинулась с юго-запада к Ржеву и прорвалась до городских районов, лежащих южнее Волги. Однако в ходе стремительного контрудара нашей 1-й танковой дивизии и соединений войск СС удалось окружить эту русскую армию. И теперь 39-я армия русских пыталась деблокировать своих окруженных товарищей. Нам не оставалось ничего другого, как только ждать и надеяться.

Обер-фельдфебель Шниттгер и двадцать его бойцов должны были сменить парашютистов-десантников на опорном пункте, находившемся между деревнями Гридино и Крупцово.[102] Он и его люди получили большое количество шерстяных одеял и плащ-палаток, так как там не было домов и нашим солдатам приходилось жить как эскимосам – самим заботиться о крове над головой и о том, как не замерзнуть в такой лютый холод. Нагрузившись как вьючные ослы, они отправились в путь.

Поскольку на нашем участке фронта царило временное затишье, а меня очень интересовала их жизнь в снежной пустыне, через несколько дней я отправился вместе с колонной транспорта с продовольствием на опорный пункт Шниттгера. Солдаты жили в большой хижине, построенной из прямоугольных глыб плотного снега, уложенных на толстые ветки. Это жилище находилось в лощине и сейчас было почти полностью занесено снегом. Внутри день и ночь топились две железные печки, топливом для которых служил мазут. Они давали достаточно тепла для обогрева всего жилища. На утрамбованном снегу, служившем полом, был насыпан толстый слой листьев, а сверху постелены плащ-палатки и одеяла. Спавшим здесь солдатам были не страшны никакие метели и морозы.

Опорный пункт работал надежно, как часы. Заметенные снегом ходы сообщения каждый день расчищались. Все было тщательно замаскировано. Атаки русских штурмовых групп всякий раз успешно отражались. Шниттгер угостил меня фасолевым супом и сварил на одной из печек ароматный кофе, подаренный нам крайсляйтером из Билефельда. Вместо воды он использовал свежевыпавший снег.

– Нам тут живется не хуже, чем эскимосам в Гренландии! – с довольным видом заметил он. – Мы играем в скат, отсыпаемся или читаем, а иваны беспокоят нас не чаще двух раз в неделю. Их атаки совсем неопасны, так как здесь очень глубокий снег!

Я подумал о своем желании отправиться в отпуск и украдкой бросил взгляд на обер-фельдфебеля Шниттгера. Прядь светлых волос свисала у него со лба, а голубые глаза спокойно смотрели на меня. На правой стороне его груди светился Немецкий крест в золоте. С тех пор как погиб Кагенек, он был единственным кавалером этой высокой награды в нашем батальоне. Более 40 раз он поднимал бойцов своего взвода в атаку и более 120 раз отправлялся с разведывательными группами в тыл врага. Бесспорно, Шниттгер был лучшим солдатом 3-го батальона. И тем не менее внешне он больше походил на спортсмена, на капитана хорошей футбольной команды, который даже в самых опасных ситуациях всегда остается веселым, остроумным и надежным товарищем. И если бы ему сейчас, в эти решающие недели, предложили поехать в отпуск в Германию, он бы наверняка счел это предложение несправедливым, недостойным настоящего солдата.

После разгрузки наша маленькая транспортная колонна уже снова двинулась в обратный путь. И когда холодное зимнее солнце стало клониться к закату, я распрощался со Шниттгером и задумчиво побрел по заснеженной тропинке назад в Малахово.

В эти же дни мы наконец разгадали загадку, которая давно не давала нам покоя. Мы часто замечали, что русским каким-то загадочным образом удавалось быстро перемещать свои войска со всем их вооружением и военной техникой прямо по снежной целине. В то время как наше последнее наступление на Москву застопорилось из-за глубокого снега, а во время арьергардных боев мы никак не могли обойтись без наезженных дорог, русские снова и снова демонстрировали поразительную мобильность и совершенно неожиданно могли появиться с любой стороны. Было очевидно, что они не были привязаны к известным нам дорогам. И вот, наконец, мы поняли почему.