Пушкин. Духовный путь поэта. Книга вторая. Мир пророка

Подойдем еще к одной теме. Вот что пишет современный исследователь, говоря об основных особенностях «русского мышления»: «…Нужно сразу же сказать, что все это (особенности русского мышления — Е. К.) связано с определенным преломлением на отечественной почве апофатической традиции греческой патристики, которая, будучи основой православного миросозерцания, была итогом тысячелетнего развития восточного христианства. В Древнюю Русь эта традиция пришла как именно итог, завершающее последнее слово и вошла в плоть и кровь русской жизни. В результате Россия стала страной „молчания и молитвы“, где святость как онтологическая реальность являлась единственным критерием истины. Все это в целом породило неизбежное недоверие не только к богословскому и философскому мышлению, „еллинскому блядословию“, как говорили на Святой Руси — но и к культурному творчеству вообще, которое становится подозрительной роскошью в „царстве недумания“, в противоположность богатству христианской мысли в Византии, „крестной матери“ славян» [1, 12].

Вопрос этот настолько важен, насколько же он сложен, поэтому попробуем в нем разобраться с привлечением соображений П. Кузнецова, который в известной степени концентрированным образом представил эту проблему в своих работах. Это тем более важно, что мы пытаемся приблизиться к некоторым существенным аспектам русской идентичности в лице Пушкина, считая, что именно он выражает главные русские поиски на путях обретения истины и смыслополагания в своем высшем и эстетически законченном виде. То есть для нас Пушкин — это не только поэт и краеугольный камень русской словесности в ее неизмеряемых границах отношения ко всему, что только есть в действительности, но и известного рода русская формула философствования, которая не только отличается радикальным образом от своей западно-европейской сестры, но и имеет общие с нею важные онтологические (фундаментальные) свойства и принципы.

П. Кузнецов уточняет понятие апофатики: «…Это не просто метод отрицательного богословия (в противоположность положительному), сформулированному одним из учителей Восточной Церкви, скрывавшемся за именем Дионисия Ареопагита… В апофатике — сущность православного миропонимания. Согласно апофатической традиции, Истина не может быть получена с помощью дискурсивного мышления, не может быть сообщена путем текстов и книг, ее невозможно понять индивидуальным сознанием и сформулировать в понятиях, как это принято в западно-католической, а затем и протестантской мысли» [1, 21].

Недоверие русских связано с не самой мыслью как таковой или с процессом мышления. Их не удовлевторяет результат, к которому приводит этот процесс. Казалось бы, непререкаемая логика романского толка, завернутая к тому же в обертку римской юридической системы, предполагает, что так называемыей процесс накопления и с т и н совершается в самом сознании, в нем фиксируется и имеет потенцию обоснованной экспансии в окружающий мир.

В такого рода гносеологии все выглядит удобоваримым и приемлемым до того самого момента, пока не обнаруживается драматический разрыв между островками логики и смысла, выстроенных в рамках западной логики и романо-германского типа сознания и реальностью, которая в своей неумолимости сметает на своем пути все логически выверенные конструкции о государстве, человеке, его морали и иных — разумно понятых и как бы бесспорно утвержденных, представлений о действительности.

Самый простой пример — это нескончаемые войны и иные смертоносные столкновения между народами, государствами и просто людьми, приводящие к ужасающему результату, когда в их результате — нарушающей всякие законы логики и познанной истины — происходит торжество ирреального бытия, отнимается жизнь у множества людей; их единственное бытие, зарождение которого или его отъятие, никак не может быть обосновано логикой или каким-то иными разумными суждениями.

Это противоречие не избыто до сих пор, несмотря на горы всякого рода литературы, обосновываюшей торжество разума и логики над практической жизнью людей. Если в случае с развитием технологий и машинного прогресса данная схема действует и показывает свою действенность (если, правда, исключить тот момент, что технологии одновременно порождают и новые смертоносные орудия убийства людей), то в частной, личной жизни человека нет никакой связи между зарождением и осуществлением их собственного бытия, появлением их детей, чувством природы и т. п. в логическом плане и отношении. Напротив, в ней, частной жизни человека, все — в плане перехода от небытия к бытию — и не может быть завершенным образом объяснено в рамках логики и некой продуманности, она, эта частная жизнь, не попадает в итоге в какие-то об-мысленные рамки своего полного осуществления.