Пушкин — либертен и пророк. Опыт реконструкции публичной биографии

Любопытно отметить, что в словах об отсутствии у Радищева даже «тени народности» Пушкин буквально повторяет ту мысль, которую незадолго до того высказал «Московский телеграф» Н. А. Полевого по поводу «Руслана и Людмилы» Пушкина. Здесь, в рецензии на «Бориса Годунова», говорится: «В „Руслане и Людмиле“ нет и тени народности»[535].

Семенникову принадлежит и другое важное наблюдение об имеющейся параллели между фактами биографии Радищева в изложении Пушкина и судьбой поэта:

Когда-то его ‹Пушкина› самого упрекали в том, в чем позднее он обвинил Радищева. Так, в 1817 г. друг Пушкина А. И. Тургенев, сообщая Жуковскому, что он ежедневно бранит Пушкина за леность и нерадение о собственном его образовании, писал и вот что: «…к этому присоединились и вкус к площадному волокитству, и вольнодумство, также площадное 18-го столетия»[536].

Число таких наблюдений умножил Б. П. Городецкий[537]; обобщая их, В. Э. Вацуро писал:

И у Пушкина начинают возникать аналогии неожиданные и опасные. Судьба Радищева напоминала кое в чем его собственную. Император Павел, возвратив Радищева из ссылки, взял с него слово «не писать ничего противного духу правительства. Радищев сдержал свое слово». Это о себе в 1826 году; требование Николая повторено почти дословно. А еще раньше — о Карамзине, на которого наложена обязанность к всевозможной скромности и умеренности[538].

Автобиографический характер, как уже указывалось в главе, посвященной посланию В. Л. Давыдову, имеет и такое пушкинское положение в статье о Радищеве:

Радищев хотя и вооружается противу материализма, но в нем все еще виден ученик Гельвеция. Он охотнее излагает, нежели опровергает доводы чистого афеизма (XII, 35).

Выражение «чистый афеизм» встречается у Пушкина еще лишь однажды, в письме из Одессы П. А. Вяземскому (1824):

Ты хочешь знать, что я делаю — пишу пестрые строфы романтической поэмы — и беру уроки чистого афеизма. Здесь англичанин, глухой философ, единственный умный афей, которого я еще встретил (XIII, 92).

Выражению «чистый афеизм» суждено было сыграть зловещую роль в пушкинской судьбе: после перлюстрации письма оно, видимо, и стало формальной причиной высылки Пушкина из Одессы[539].

Итак, статья Пушкина — очень пристрастный документ, отражающий размышления поэта как о собственной судьбе, так и об актуальных вопросах своего времени.

* * *

Образ Радищева и радищевская тема присутствуют в творчестве Пушкина начиная с лицейских времен. Сочувственный интерес к «первому революционеру» особенно заметен в тот период, когда Пушкин писал оду «Вольность» (1817), и, безусловно, во время южной ссылки, в период общения Пушкина с кишиневскими декабристами, из которых поэт-декабрист В. Ф. Раевский, совмещавший антикрепостнический пафос с антидворянским, в особенности был близок Радищеву[540].

В «Александре Радищеве» отношение Пушкина к первому революционеру совсем иное, чем в годы южной ссылки; работа над статьей завершает сложную эволюцию мировоззрения поэта. Понятно, что неправильно будет определить отношение Пушкина к Радищеву в 1836 году как простое отрицание.

Как же конкретно изменилась пушкинская позиция и, главное, какие общественно-исторические причины вызвали это изменение? Выяснение данного вопроса и станет целью нашего анализа.