Пушкин — либертен и пророк. Опыт реконструкции публичной биографии

Восстань, восстань, пророк России,
В позорны ризы облекись,
Иди, и с вервием вкруг шеи,
К У‹бийце› Г‹нусному› явись.

(Конъектуры в последней строке принадлежат M. А. Цявловскому[375].)

При том, что это утверждение было подтверждено впоследствии Соболевским, Хомяковым и А. Веневитиновым (братом поэта), остается совершенно непонятным, когда именно этот весьма определенный круг лиц мог познакомиться с таинственной и «возмутительной» строфой? Произошло ли это при их слушании «Пророка» в сентябре — октябре 1826 года (если, конечно, Пушкин читал тогда именно это стихотворение), при получении его Погодиным от Соболевского в конце 1827 года для публикации в «Московском вестнике» или же когда-либо еще?

Биографическая и историческая ситуация 1826–1827 годов исключают возможность публичного прочтения или распространения записанной Бартеневым строфы. Совершенно невозможно также предполагать, что Пушкин прислал текст «Пророка» с этой строфой для публикации в «Московском вестнике» (хотя бы потому, что в последнем случае у Погодина был бы ее исправный текст). Еще менее вероятным представляется распространение этой строфы в кругу любомудров и «Московского вестника» после публикации «Пророка», то есть после 1828 года, когда личные и деловые связи Пушкина с этими людьми или пресеклись, или весьма осложнились.

Отметим также, что дефектный характер списков[376], а также имеющиеся разночтения между вариантами последней строки практически исключают возможность существования пушкинского оригинала, лежащего в ее основе. Мнение Н. Ф. Сумцова о том, что текст строфы представляет собой не обработанный Пушкиным черновик[377], ничего не проясняет, поскольку известно, что Пушкин никогда не распространял черновые свои отрывки.

Оставив пока вопрос о пушкинском авторстве этой строфы в стороне, подчеркнем, однако, что он — один из самых конъюнктурных в уже более чем столетней истории изучения «Пророка»; были и есть как горячие сторонники авторства, так и столь же непримиримые противники. Защищали авторство Пушкина Н. О. Лернер[378], М. А. Цявловский[379]. Сомневались — П. О. Морозов[380], Б. В. Томашевский[381], Ю. Г. Оксман[382] иВ. Э. Вацуро[383]. В последние годы точка зрения о пушкинском авторстве стала явно преобладать, представленная в двух работах о «Пророке», каждая из которых претендует на обобщение его исследовательской истории: мы имеем в виду статьи С. В. Березкиной[384] иС. А. Фомичева[385]. Последний предлагает ввести четверостишие в новую, реконструированную им редакцию «Пророка»[386].

* * *

И нам в дальнейшем нельзя будет обойти вопрос о пушкинском авторстве четверостишия, пока же зададимся целью понять, как соотносится читанное или просто привезенное из Михайловского в сентябре 1826 года в качестве оппозиционного стихотворение с произведением, опубликованным Пушкиным в феврале 1828 года под названием «Пророк»?

Из приведенных выше слов Погодина очевидно, что речь не шла о разных редакциях стихотворения, что имело бы место в случае, если бы он сначала познакомился с включающей в себя гипотетическое четверостишие версией, а потом для публикации в «Московском вестнике» получил бы усеченную. Напротив, Погодин настаивал на существовании четырех различных стихотворений, связанных, по всей вероятности, темой «пророка» или «пророчества».

В списке стихотворений, составленных Пушкиным ориентировочно в середине 1828 года (когда «канонический» «Пророк» был уже опубликован в «Московском вестнике»), значится стихотворение под названием «Пророч‹ество›»[387]. Список, в котором помещено стихотворение, не был списком произведений, предназначенных исключительно для грядущего в 1829 году издания стихотворений поэта. Как установил комментатор списка в первом издании «Рукою Пушкина», М. А. Цявловский, из 53 означенных в списке стихотворений ни в одну из двух частей издания 1829 года не вошло одиннадцать стихотворений[388]. Поскольку произведение Пушкина с названием «Пророчество» неизвестно, то современный исследователь (С. А. Фомичев) категорически отнес его к «Пророку». (Заметим притом, что текст «Пророка» не содержит в себе никаких пророчеств, а само стихотворение фигурирует в другом авторском списке 1828 года под названием «Великой скорбию томим».)

Нам хотелось бы высказать гипотезу о том, что названию «Пророчество» в пушкинском списке соответствуют выпущенные цензурой строки из «Андрея Шенье», а именно от ст. 21 («Приветствую тебя, мое светило!») до ст. 64 («Так буря мрачная минет»). Пушкин распространял их как отдельное произведение с начала 1826 года. Об этом свидетельствуют два списка выпущенных цензурой строф; один принадлежал А. Н. Вульф, другой А. Ф. Леопольдову. Последний список имел заголовок «На 14-е декабря», приписанный Леопольдовым.