Пушкин, помоги!

Вот мы стоим у его могилы. Перед нами два снежных холма. Владимир Одоевский – справа, Ольга Одоевская – слева. Я пожалел, что забыл перчатки, потому что освобождать надгробие от снега пришлось голыми руками. Через несколько минут они заныли от боли, став красными. Но я не останавливался. Я должен увидеть его – имя. И вот наконец показалась гранитная плита и надпись на ней.

КНЯЗЬ ВЛАДИМIРЪ ѲЕДОРОВИЧЪ ОДОЕВСКIЙ

И ниже едва различимые даты жизни:

1804–1869

Мы постояли у могилы, помолчали. Затем я попросил подругу достать смартфон. Свой я вынуть не мог: окоченели руки. Я попросил её: «Найди, пожалуйста, на Яндекс-музыке: Людвиг ван Бетховен. Квартет номер шестнадцать, Lento assai. Это последний квартет Бетховена, о котором Одоевский написал повесть…» Через полминуты зазвучала музыка. Мы, стоя на морозе, слушали её. Мимо по кладбищу шли люди, замечали нас, удивлялись, но относились с пониманием. Эта великая просветлённая музыка словно сама всё объясняла. Когда она закончилась, я обратился к Одоевскому со словами: «Владимир Фёдорович, приходите в гости…» Друзья посмотрели на меня с удивлением и даже испугом. Но Одоевский ведь сам вызывал души мёртвых. И они приходили к нему.

Можете верить, можете нет, но на следующий день, я решил узнать, откликнулся ли Одоевский на моё предложение. Придёт ли он в гости? Я попросил своих друзей-спутников назвать мне два числа: номер полки и книги в моём книжном шкафу. Они назвали числа – не помню какие и не помню, что в итоге это была за книга.

Но я отлично помню то удивление, которое испытал, когда открыл её на загаданной странице. Я увидел оборванный корешок. Да, в случайной книге случайная страница была просто вырвана. Я смотрел на оборванный корень, на пустоту и думал, что это всё значит. Кто рвёт книги в моей библиотеке? Игоша? Одоевский? Если это он, то что хочет мне сказать? Или, наоборот, он почему-то не хочет, чтобы его беспокоили… Но, может быть, захочет поговорить с вами.

Можете обратиться к нему прямо сейчас. Не бойтесь, это называется библиомантия – один из древних способов гадания. Откройте эту книгу на любой странице и укажите пальцем на случайную строчку. Это и будут те слова, которые прямо сейчас захочет сказать вам Одоевский.

Владимир Фёдорович, вы здесь?

Сологуб у психотерапевта [32]

Однажды я убеждал друга прочесть роман Фёдора Сологуба «Мелкий бес». Сначала я представил его как «русский вариант “Пятидесяти оттенков серого”». Но эта рекомендация оказалась скорее антирекламой: друг наотрез отказался читать. Но я настаивал: «Это обязательно нужно прочесть, если ты живёшь в России! Эта книга как отпечаток пальца, открывающий доступ к смартфону. Ключ к нашей жизни!» Друг задал мне вопрос: «Скажи, зачем читать “Мелкого беса” Сологуба, если есть “Бесы” Достоевского?»

Оказалось, он считает Сологуба эдаким «Достоевским на минималках». Что ж, давайте оттолкнёмся от этой мысли, чтобы начать разговор об одном из самых странных, пугающих и неповторимых романов в XX веке – «Мелком бесе». И его авторе Фёдоре Кузьмиче Тетерникове, взявшем псевдоним Сологуб.

Зинаида Гиппиус так вспоминала о выборе поэтом своего псевдонима: «Мы уже знали, что это – скромный учитель, школьный. Петербуржец, но служил до сих пор в провинции. Молодой? Даже не очень молодой. А фамилия его – Тетерников. И Минский, тогда секретарь “Северного вестника”, решил, что с такой фамилией нельзя выступать. Предложил ему наскоро, очевидно по неудачной ассоциации (выдумать не успел), – псевдоним “Сологуб”».

Итак, скромный учитель из Крестцов (Новгородская губерния) берёт псевдоним Сологуб. Он действительно больше подходит поэту-символисту и автору будущего скандального романа. Но если псевдоним может скрыть простоватую фамилию автора, то с внешностью этого, увы, не сделать. Сологуб рано состарился, та же Гиппиус описывает его почти как живую статую: «В лице, в глазах с тяжёлыми веками, во всей мешковатой фигуре – спокойствие до неподвижности. Человек, который никогда, ни при каких условиях, не мог бы “суетиться”. Молчание к нему удивительно шло».

Я уделяю внимание внешности Сологуба, потому что он одним из первых в русской литературе стал так ярко писать о телесности – даже раньше Кузмина с его «Крыльями». Поэтому невольно задаёшься вопросом, как же выглядел этот «русский маркиз де Сад»?

Вглядываясь в фотографии писателя, замечаешь, как изменилась его собственная внешность после встречи и женитьбы на переводчице Анастасии Чеботаревской. Она стала его литературным агентом, продюсером и даже имиджмейкером. Чеботаревская заставила мужа сбрить бороду, чтобы казаться моложе и привлекательней. Ведь после «Мелкого беса» он стал по-настоящему знаменитым. Избавив мужа от бороды, очков и мешковатого костюма, Чеботаревская представила его издателям и читателям как одного из главных русских писателей. Горький, Андреев, Куприн и Сологуб – вот четвёрка русских гениев.