Пушкин путешествует. От Москвы до Эрзерума

«Не знаю, получил ли ты очень нужное письмо, – вопрошает Пушкин Жуковского в октябре 1824 года, – на всякий случай повторю вкратце о деле, которое меня задирает заживо. 8-милетняя Родоес Сафианос, дочь грека, павшего в Скулянской битве героя, воспитывается в Кишиневе у Катерины Христофоровны Крупенской, жены бывшего вице-губернатора Бессарабии. Нельзя ли сиротку приютить? она племянница русского полковника, следственно может отвечать за дворянку. Пошевели сердце Марии, поэт! и оправдаем провиденье».

Небольшое пояснение: Мария – это вдовствующая императрица Мария Федоровна, супруга Павла I, попечительница многих благотворительных и воспитательных учреждений для детей дворянского происхождения.

Пушкин не оставляет надежд помочь сироте и сам настойчиво «шевелит сердце» друга: через месяц, в ноябре того же года, из сельца Михайловского вновь летит письмо в Санкт-Петербург, в Аничков дворец:

«Что ж, милый? будет ли что-нибудь для моей маленькой гречанки? она в жалком состоянии, а будущее для нее и того жалчее. Дочь героя, Жуковский! Они родня поэтам по поэзии».

Писем Пушкина к приятелю-поэту, наставнику августейших особ, имевшему влияние при Дворе, было отправлено немало, и судить о том можно по ответному посланию Василия Жуковского в Одессу:

«…Я не получал, не получал и не получал твоих писем. Итак, Бог судья тому, кто наслаждался ими. На последнее и единственное твое письмо буду отвечать двумя словами, ибо тремя некогда. Имя Сафианос прекрасное и для меня столь же священное, как и для Греции».

И далее продолжает: «Но не знаю, удастся ли мне почтить его так, как я бы желал. Поговорю с теми, кто это дело знает и кто что-нибудь по этому делу может. Если не получишь никакого от меня отзыва – то знай, что не удалось. Если же удастся, то лень исчезнет и напишу подробно…»

Значит, Пушкин еще в мае 1824-го, из Одессы, просил Жуковского (и не единожды!) похлопотать за сироту. В то самое время, когда, казалось, его должна была волновать лишь собственная будущность: тут и неприятности по службе – ненавистная командировка в южные уезды для сбора сведений о саранче, и личные счеты с всесильным графом Воронцовым, и любовные переживания – прощание с милой Амалией. Но как заботила поэта судьба маленькой гречанки, как искренне желал ей помочь!

Пятилетнюю Родоес Пушкин впервые повстречал летом 1821 года в кишиневском доме Крупенских, где частенько бывал, и даже однажды отпраздновал свой день рождения. Поддерживал самые дружеские отношения с главой семейства Матвеем Егоровичем, вице-губернатором и членом верховного суда Бессарабии, и с его супругой Екатериной Христофоровной, урожденной Комнено. Хозяйка, воспитанница Смольного института, тщеславилась своим происхождением, якобы идущим от византийских императоров, о чем и любила рассказывать гостям. В доме царила непринужденная атмосфера, в ходу были розыгрыши и шутки, чему свидетельством любопытное воспоминание: «Пушкин бывало нарисует Крупенскую – похожа, расчертит ей вокруг волоса – выйдет сам он».

Нельзя исключить, что супруга вице-губернатора приходилась дальней родственницей сиротке, взятой на воспитание, ведь в жилах ее также текла греческая кровь. Но почему так несладко жилось маленькой

Родоес в доме приемных родителей и отчего так жалка была ее судьба? Можно лишь предполагать…

Но сколь долго поэт помнил о несчастной девочке!

Она – дочь героя, и как важно было это для Пушкина, чтившего память далеких предков, прославленных в российской истории, и гордившегося собственным родословием.

Какова судьба сироты, что стало с ней в дальнейшем? И что можно разузнать о Родоес Софианос ныне, спустя века? «Племянница русского полковника» – вот, пожалуй, единственная зацепка. Следует ли из этого, что брат ее матери был русским дворянином, или родной дядюшка по отцу состоял на русской службе? Вероятней последнее. Я нашла сведения, что брат Георгия Софианоса числился подполковником Камчатского пехотного полка в дивизии М.Ф. Орлова.

Гетеристы. 1822 г. Рисунок Пушкина

Со времен бессарабской жизни поэта сохранились две любопытные записки: в одной вице-губернатор просит Пушкина немедленно пожаловать к нему, в другой – сам поэт обращается к неизвестному: «Вот, полковник, записка Крупенского, которую я только что получил. Будьте добры, подождите меня». Ясно одно – неизвестный полковник был вхож в дом Крупенских.

Среди кишиневских друзей Пушкина числились и полковник Николай Алексеев, «бессарабский отшельник», и полковник Иван Липранди, послуживший поэту прототипом Сильвио в повести «Выстрел»… Были ли связаны они родством с маленькой Родоес?

«Сказывают, что Сильвио, во время возмущения Александра Ипсиланти, предводительствовал отрядом этеристов и был убит в сражении под Скулянами».

Не в этих ли заключительных словах пушкинской повести и кроется разгадка? Сильвио, подобно Георгию Софианосу, погиб под Скулянами. Он же – Иван Петрович Липранди, русский полковник. Не его ли родная сестра в замужестве носила фамилию греческого героя?