Пусть будет гроза

Меня охватило чувство беспомощности.

А тут еще этот тупой багажник открылся в двенадцатый раз, Ратсо ударил кулаками по рулю, я даже подпрыгнул. И попросил его при первой же возможности свернуть куда-нибудь с трассы – спокойно разобраться, что происходит с багажником, и попытаться решить проблему.

Припарковав машину, Ратсо выбрался наружу, и я воспользовался удачным моментом, чтобы проглотить пару таблеток. Не то чтобы мне было уж очень больно, но я пропустил дневной прием и сейчас решил, что, даже несмотря на нынешнее мое приключение и встречу с бизоном, ненадолго притупившие тоску и боль, пренебрегать лекарством не стоит. Пока я искал таблетки, на глаза мне опять попался деревянный ящик. Я достал его из рюкзака и несколько секунд разглядывал, все думая, что же мне с ним сделать. Открыл дверь машины и представил себе, как оставляю ящик на обочине, прямо у въезда на территорию индейской резервации. Но с тем же успехом можно было бросить ящик в пруд на глазах у тупых уток. Смысла не больше.

Я выбрался из «вольво» и подошел к Ратсо: он стоял над открытым багажником и ругался последними словами. Я вдруг понял, что сейчас, хоть я и знаю его совсем мало, он производит совсем другое впечатление, чем в день нашей первой встречи: теперь он казался ужасно нервным и вовсе даже не крутым. Возможно, его выбила из колеи долгая дорога, а может, перенервничал из-за предстоящей встречи с сестрой. Пока он пытался придумать, что делать с багажником, я спросил, сколько еще, по его мнению, осталось до Пайн-Риджа.

– Почти нисколько, – ответил он. – Думаю, километра три.

– Скорей бы! – воскликнул я.

Я и в самом деле сгорал от нетерпения.

– Ага, только вот-вот стемнеет. Черт знает что, я просто не представляю, как такое вообще возможно. Ведь мы же выехали в восемь утра! Это ты, что ли, приносишь несчастье в машину? – рявкнул он мне прямо в лицо.

Может, он просто хотел пошутить, но мне стало не по себе. Непросто сохранять чувство юмора, когда речь идет о машинах и обо мне.

– Не очень-то уважительно спрашивать у меня такое, – процедил я сквозь зубы.

Я даже не попытался скрыть обиду и злость – знал, что он умный человек и поймет меня.

И в самом деле – Ратсо, похоже, стало неловко. Он извинился.

– Ведь, кажется, у тебя на майке написано что-то про уважение, нет? – не унимался я.

Я решил: пусть это станет для меня чем-то вроде тренировки. На будущее. Когда кто-нибудь захочет поговорить со мной о ноге, аварии, маме или даже папе, нельзя это так оставлять. Нельзя опускать голову. Конечно, тренироваться на Ратсо было ужасно глупо, ведь он сам меня этому научил. Но мы всегда первым делом отыгрываемся на тех, кто нам особенно дорог.

– Прости, Сломанный Стебель. Просто я ужасно разволновался. Ведь день Роуз именно сегодня, а не завтра. Я все запорол, и это меня бесит.

– Поехали дальше, постараемся добраться до темноты. Успеем, вот увидишь. Машина у тебя на самом деле крепкая. Я в нее верю.

В ответ на мои слова в передней части машины что-то смешно застонало, и мы с Ратсо расхохотались. Нам оставалось каких-то три километра.

– Поедем дальше по узкой дороге, я знаю короткий путь. К тому же там меньше машин и я буду не так сильно психовать.

– Да уж. Это было бы кстати.

Я нарочно так расплывчато сформулировал: не хотелось уточнять, что лично я больше психовал не из-за того, что мы едем по скоростной автотрассе, а из-за того, что психует Ратсо.

Он снова устроился за рулем, включил зажигание, я сел рядом, и, как только он включил первую скорость, – уж не знаю, как это получилось, но мы поехали задом. Да-да, задом!

– Эм-м, ты можешь объяснить, что происходит? – спросил я.

– Подожди, наверное, я не на ту скорость переключился. Извини, что-то разнервничался.

Ратсо повторил необходимую последовательность действий с рычагом передач, но мы опять попятились. Ну и идиотский же у нас, наверное, был вид! Тупое корыто творило что хотело и, вопреки всякому здравому смыслу, решило, что основная задача любой нормальной машины – это пятиться как рак.

– Черт, что за бред! Я же включаю передний ход, это точно!

Ратсо, наверное, раз десять проделал одну и ту же цепочку автомобильных манипуляций, но мы продолжали ехать задом наперед, а на одиннадцатый раз, для пущего смеху, опять распахнулся багажник.

Это было нечто невообразимое. Я как будто попал в фильм Бастера Китона".

– Мы прокляты, другого объяснения у меня нет! – вздохнул Ратсо и уткнулся лицом в руль.

¹¹ Бастер Китон (1895–1966) – один из великих комиков немого кино, прославившийся тем, что умел разыгрывать на экране самые нелепые и смешные ситуации, сохраняя при этом каменное лицо.

Я очень хотел помочь, но даже не представлял чем.

Нельзя сказать, что я часто оказывался в подобной ситуации. Да, честно говоря, в подобной ситуации вообще никто не оказывался, в этом-то и была наша проблема.

– Что же нам делать?

Ратсо с усилием поднял голову и ответил:

– Понятия не имею, но раз уж ты спрашиваешь, то, по-моему, ничего.

Я увидел у него в глазах слезы и запаниковал. Думаю, он ужасно устал. Ведь мы уже столько времени провели в дороге.