Пусть будет гроза

Ратсо вроде бы успокоился. Взяв в рот травинку, он безмятежно ее посасывал.

Бизон с величественностью минотавра повернул голову справа налево. Он что-то жевал, мирно, спокойно, с самым что ни на есть невозмутимым видом. Похоже, из нас троих стрессовал тут только я один. По радио передавали тупейшую песню Бруно Марса⁹, и я подумал, что мне бы не очень хотелось умереть под песню Бруно Марса. Я старался глубоко дышать и не концентрировать внимание на коротких изогнутых рогах и на весе не меньше пятисот килограммов. «Юноша, отправившийся в путешествие с индейцем, был раздавлен животным, чей вес как минимум в десять раз превышал его собственный». Наконец-то я попаду в газетные заголовки!

И вдруг бизон посмотрел мне прямо в глаза. Я не поддался, не стал отводить взгляд, хотя с ног до головы дрожал как осиновый лист. Это продолжалось несколько минут, и в конце концов он отвернулся и как ни в чем не бывало зашагал своей дорогой.

Шел он как-то странно, припадая на заднюю левую ногу.

– О, смотри, почти как ты! – воскликнул Ратсо.

– Очень смешно! – мрачно отозвался я.

Но вообще-то он отчасти был прав, и я испытал какое-то очень необычное чувство. У меня возникло ощущение силы – силы вопреки всему. Как будто чья-то рука потрясла меня за плечо и пробудила от глубокого сна, в котором я провел целый год – триста шестьдесят пять дней.

⁹ Бруно Марс (род. в 1985, наст. имя. Питер Джин Эрнандес) – известный американский певец, танцор и композитор, лидер музыкальной группы «The Hooligans».

А ведь оно было рядом со мной, это чувство. И сейчас как будто ослепило.

А отцу-то твоему, наверное, очень одиноко.

Я – путешествие

После эпизода с бизоном мы наконец снова сели в машину, и она, похоже, была в своей лучшей форме: завелась с первой попытки, не стала плеваться дымом и потом стабильно удерживала скорость шестьдесят километров в час. Прямо-таки революционный прорыв!

И все же мы сильно опаздывали. Очередной взгляд на запястье – ия увидел, что уже шестой час вечера. Небо становилось все темнее, ветер не унимался, и стаи мелких птиц кружили в воздухе подобно бумажкам конфетти. Вопреки утреннему прогнозу, гроза так и не началась. Это было странно, потому что я ее ждал и внутренне предчувствовал. Просто физически ощущал ее приближение, и мне необходимо было услышать гром, увидеть вспышки, которые озарят небо. Я очень хотел, чтобы все выло и грохотало. После грозы всегда приходит облегчение, и небо становится как никогда прекрасно, воздух – как никогда свеж, будто вымыт, очищен. И самому так легко, будто сбросил тяжесть с плеч и обрел почти полную свободу. Потому что небо сделало что-то ради тебя.

– Чертов ветер, дует прямо в рожу! – воскликнул Ратсо. – Ты посмотри, всё в пыли!

Ветер и в самом деле как будто решил нас извести. В воздухе кружила пыль, поднявшаяся с лугов. Видимость становилась все хуже, и пейзаж можно было без преувеличения назвать апокалиптическим: стихии, объединившись, делали наше путешествие всё рискованнее и рискованнее.

Первые полчаса я был исполнен оптимизма насчет «вольво» Ратсо, но тут машина снова принялась выкидывать свои штучки. Сначала, уж не знаю почему, она решила ловить всего один канал, и мы застряли на радио «Классика», которое было невозможно выключить. Я даже и не знал, что радио «Классика» ловится в Южной Дакоте. Мы были вынуждены прослушать полное собрание сочинений Арво Пярта¹⁰, о котором я до сих пор и слыхом не слыхивал, зато уж теперь он на всю жизнь привил мне ненависть к Эстонии. Я бы такого не пожелал даже злейшему врагу, то есть, в общем-то, себе самому. Короче, пришлось нам выносить священные песнопения, пока машину подбрасывало на колдобинах и она тащилась со скоростью черепахи. Потом, опять непонятно почему, багажник «вольво» начал сам по себе распахиваться каждые десять минут, а на автотрассе подобную проблему так просто не решишь. Ратсо то и дело останавливался на обочине, я выбирался из машины и закрывал багажник, с каждым разом

¹⁰ Арво Пярт (род. в 1935) – всемирно известный эстонский композитор, автор сложной музыки, соединявшей старинную мелодику с открытиями современного музыкального авангарда.

ругаясь все отчаяннее. На одиннадцатый раз я окончательно взбесился. Меня жутко достал весь этот бред. К тому же я вдруг осознал, что забыл позвонить родителям и рассказать им, как у меня дела. А в нынешних обстоятельствах было как-то уже совсем не до того.

До Пайн-Риджа оставалось всего ничего, но из-за того, что творилось с машиной, мы ехали еще медленнее обычного. Даже Ратсо начал выходить из себя, а это о многом говорит.

– Нельзя приехать среди ночи, это просто не обсуждается. Совершенно невозможно, – приговаривал он. – Будет полная темнота, мы ничего не увидим!

– Почему темнота? Там что, нет электричества? – с удивлением спросил я.

– Да, там нет электричества.

– А мы не можем встретиться с твоей сестрой где-нибудь, где оно есть? – осторожно предложил я.

– Нет, не можем. Там, где она сейчас, такого места нет.

– Как обидно! – вздохнул я.