Пусть небеса падут

- Ты выглядишь так, словно собираешься порвать вены на лбу, - говорит Одри, заставляя меня подпрыгнуть. - О чем думаешь?

Для нее это странный вопрос. Она редко любопытствует обо мне. Поэтому я решаю быть честным.

- Не хочу, чтобы ты жертвовала собой ради меня.

Она вздыхает.

- Мы это уже проходили.

- Да, и я все еще надеюсь, что ты прекратишь безумные действия. Посмотри в лицо фактам, Одри. У меня может никогда не случиться четвертого прорыва. Потому все должны отбросить свои надежды, навешанные на меня, словно я чудо, на которое каждый молится.

- Ты последний Западный ветер, Вейн. Прорыв или его отсутствие ничего не изменит.

- Вполне уверен, что изменит.

- Нет, не изменит. Прямо сейчас ты неизвестная переменная. Райден не знает, насколько ты силен на самом деле. И пока не знает, ты можем это использовать. Подогревать его беспокойство и отвлекать, пусть ждет, пока не увидит, на что ты способен.

- Прекрасно, итак ты собираешься отдать жизнь, чтобы сохранить тайну.

- Не тайну. Оружие.

От этого слова по моим жилам проскальзывает лед.

- Я не хочу быть оружием.

- Я знаю. - Я почти не слышу ее тихий шепот сквозь ветер. Я не знаю, что с этим делать.

Мы едем в тишине, когда мой автомобиль поднимается на гребни горы, и становится видна Ветровая электростанция Сан Горгонио. Блестящие ветряные мельницы стоят в линию на холмах, совершенно белые под ярко-синим небом, в их лопастях циркулируют ветра.

Через несколько миль мы будем дома.

Я не готов вернуться к реальности. Не с несколькими днями до прихода Буреносцев. Не с родителями, которые будут требовать ответов, которых у меня нет. Не с отсутствием идей как спасти Одри.

Золотые арки появляются на горизонте в тот же момент, когда ее живот урчит.

Вдохновение.

Я меняю полосу, направляясь к обочине.

Если я могу заставить ее жить своей жизнью немного для себя и увидеть, насколько это удивительно, возможно это убедит ее не жертвовать собой.

- Куда мы едем? - спрашивает Одри.

- Мы останавливаемся, чтобы съесть ланч.

Глава 42 Одри

Тяжелый запах масла и соли цепляется за салон машины Вейна, и практически душит меня. Последние лучи утреннего солнца светят сквозь стекло, но Вейн держит окна плотно закрытыми, удерживая запах внутри.

Резкие спазмы сжимают мой желудок, но я игнорирую их. Во многом, я не обращаю внимания на влажный пакет с нетронутой пищей, стоящий на приборной панели передо мной.

- Ты даже не попробовала? - спрашивает он снова. Он протягивает картошку фри, пытаясь соблазнить меня.

Мой рот наполняется слюной, но я отрицательно качаю головой и сглатываю со стуком, я чувствую нутром, как я это делаю.

Честно говоря, я не знаю, почему он так удивлен. Это точно не открытие.

- Ты хочешь, есть, - говорит он, когда мой живот урчит. - Ты просто слишком упряма, чтобы признать это.

Я не могу не согласиться с этим. Таким образом, я вырываю страницу из книги утверждений Вейна и просто пожимаю плечами.

Ему, кажется, это не нравится, и он с силой забирает картошку фри обратно.

- Ты так голодаешь, чтобы смогла быть сильной через несколько месяцев, когда, вероятно, даже и нужно-то не будет. Ты не видишь тут несправедливости?

Мой живот урчит, и я снова прижимаю руки к талии, пытаясь удержать звук. Пустота в животе чувствуется, как будто она поглощает меня целиком.

Вейн фыркает.

- Так для чего ты это делаешь?

- Что?

- Ты живешь в дерьмовом сожженном доме в средине гребаной пустыни. Ты только спишь. Тебе не разрешают, есть или пить. Это похоже на чью-то попытку тебя наказать.

- Никто не наказывает меня. Я выбрала эту жизнь для себя, потому что это то, чего я захотела.

Это так, напоминаю я себе. И это то, что мой отец попросил меня сделать.

- Тогда почему ты хочешь наказывать себя?

Тишина между нами наростает. Некрасиво, неудобно, что я могу почувствовать, глядя на себя. Но я никак не могу ее сломать.

Вейн хватает меня за руку снова. Его прикосновение мягкое, нежное, но одновременно жесткое. Он не позволяет мне вырвать руку.

- Почему ты живешь так, словно не важна? Ты важна. Ты важна мне - и не, потому что ты свирепый воин, который собирается пожертвовать собой, с целью спаси меня. Ты важна, потому что ты - это ты.

Он бормочет последние слова, как будто он стеснялся сказать их.

Я стараюсь не смотреть на него, пытаясь сохранить это мгновение под контролем. Но моя голова, кажется, поворачивается самостоятельно, и мои глаза тянутся к нему.

- Ты единственная постоянная, которая была у меня в жизни. Я потерял все свое прошлое, кроме тебя. Ты оставалась со мной. И возвращалась каждыя раз, как я закрывал глаза, - его щеки горят, и он ерзает на сидении. - Я оборачивался, чтобы увидеть ту девушку с длинными темными волосами, обрамляющими лицо. Я оборачивался, чтобы увидеть тебя. Настоящую тебя. Не застегнутого на все пуговицы солдата, которым ты притворяешься.

- Я не притворяюсь.

- Возможно, нет. Но это не то, кто ты.

Я вздрагиваю, когда он тянется к моей косе, водит пальцами по запутанному переплетению.

- У тебя от этого голова не болит? - спрашивает он.

Да.

- Нет.