Пусть посмотрит в глаза граница

- Ну и ты,-тут Щербаков, правда, посмотрел на обоих мальчишек,-тоже сейчас перешёл границы. Непорядок. За это бы положено и наказать.

В это время за окном остановился «газик», из которого выпрыгнул Полтавский и опустил на землю тяжёлую корзину с рыбой: упруго подпрыгивала в ней свежая камбала, пружинился, всплескивая радугой, влажный живой терпуг, голубела морская звезда, а рядом пучил маленький чёрный глаз крохотный кальмарчик.

Полтавский оглянулся, объяснил:

- Это мы по дороге на маяк заглянули,-Он кивнул за сопку,-А к причалу как раз сейнер подошёл. Ну рыбаки пограничникам привет передали! Не отказываться же!

От рыбацкого привета, от корзины так пахло морем, бегущей волной, сейнером, что Алёша вздохнул и посмотрел за сопки…

- А вот тут ещё почта,-сказал старшина и протянул Щербакову пачку газет.

Щербаков развернул газету, на последней странице была таблица денежно-вещевой лотереи. Капитан с улыбкой посмотрел на Ломоносова, на Мышойкина: «А-ну?» - и взял лежавшие на столе билеты.

Один билет он бросил на стол сразу - пустой.

За ним полетел второй.

На третьем Щербаков остановился, повёл крепкой черноморской бровью и, не сдержавшись, засмеялся:

- Ну и везёт человеку!

Ломоносов и Мышойкин заглянули в таблицу и почти столкнулись носами.

Там значилось: 10 рублей!

Ломоносов разбогател! Он шёл из сберкассы домой, не замечая никаких следов, не слыша, как со стороны коровника раздавался на редкость дружный стук молотков.

Зато Ломоносова замечали все.

- Орёл! - сказал Иван Антоныч.

- А что! Молоток! Из такого толк выйдет. По лихости в самый раз на океан бы! - отметил боцман Поросюша.

- Молодец-то молодец, а уши на растяжку просятся! - высказалась из-за ворот Марья Ивановна.

Но Ломоносов этого не слышал. Деньги были при нём - билеты-то он покупал на свои, а деньги Зинке не подаришь! Он дошёл до магазина, чтобы прихватить домой, в подарок маме, мятных пряников, но вдруг увидел маму у прилавка - высокую, красивую и растерянную от сообщений, которые выкладывала ей продавщица.

Полина Ивановна, обернувшись, посмотрела на него, ища ответа, а потом спросила:

- Алёша, это правда?

- Что?

- Про мотоцикл-то?

Он кивнул:

- Так правда! - И тут же рассмеялся: - Лихо придумали, а?

- Что придумали? - опередила маму Прасковья, отложив бутерброд.

- Мотоцикл придумали! - сказал Алёша.-А выиграть-то выиграл - во! - И он достал из кармана сложенную вдвое десятку.-Честное слово, выиграл!

И вдруг, увидев в глазах у мамы слёзы, и облегчение, и осуждение, сказал:

- Ну виноват! Ну виноват! Чуть-чуть перешёл границу. Так они вон сколько переходили! - и почему-то посмотрел на продавщицу.-Отец бы их давно к порядку привёл!

И мама, вытерев глаза, вздохнула:

- Ну, Алёша, беда просто с тобой. Всё-то тебя заносит.- И усмехнулась:-Живут же люди спокойно, бесхлопотно…

Но Алёша развёл руками:

- Ну не печалься! Такие уж у тебя мы с отцом хлопотные.

- Посмотрел бы, как живут дядья да тётки,-вздохнула Полина Ивановна. - Пригляделся бы… Да и дома посидел. Без пограничных дел.-Уж очень редко стала она видеть сына.

Мама потрепала его по волосам и положила на плечо руку.

«Ну как же без пограничных? Живём-то на границе»,- хотел сказать Алёша, но, посмотрев на маму, согласился:

- Ну ладно, можно попробовать и без пограничных.

А через день Ломоносов пропал.

На уроках в пятницу он был. Раньше всех отработал контрольную по математике, получил пятёрку за новое стихотворение, потом - вместе с Мышойкиным - выговор за проделку на границе.

Ещё Варвара Ивановна сказала:

- Вот выдумщики, ох артисты. В школе бы лучше спектакль поставили, пьесу бы сочинили.

- Про Красную Шапочку, - улыбнулся Алёша.

- Про Зинкину заставу! - сказал Мышойкин.-Вот нарушитель будет банками громыхать!

Все, даже Зина, засмеялись. А Варвара Ивановна согласилась:

- Можно и про это. А можно и по-настоящему героическую.-И снова, уже не в первый раз, намекнула: - Вот подождите, если только кое-что получится, если выйдет…- Вот только что «выйдет», так и не открыла.

Потом, вспоминали ребята, Ломоносов готовил с отрядом площадку под огород для заставы.

Дальше он с Митей напилил и наколол кучу дров: ну не едет к ним отец, так не сидеть же Мите и его маме в холоде!

А там - пропал. Понадобился Варваре Ивановне, а нигде не было.

В школе не было. На заставе, как сказал пропыливший на «газике» Федя-удачливый, тоже. В санатории не оказалось. Пропал человек!

А тут ещё добавил тревоги Иван Антоныч, принёс с пол-пути из лесу не очень-то спокойную весть. С утра он собирался в город за батарейками и за книжками, а потом отложил поездку и махнул с корзиной и крепеньким дробовиком в тайгу.

Но, едва дойдя до камышей, к участку, который недавно копали под огород ребята, он остановился - и поёжился: от сопки, по всему огороду, шли тяжёлые кошачьи следы…

Вот и получалось: могучие кошачьи следы были, а Ломоносова не было!

- Искать надо. Тут можно и собаку, если что, пустить,- многозначительно рассудил Антоныч.

- Так нужна какая-нибудь Алёшкина обувь! - сказал Мышойкин и, с общего согласия, побежал в санаторий, позвал встревоженную Полину Ивановну домой за ботинками.