Пусть простить меня невозможно

Добивая каждым словом, вколачивая ржавые гвозди в гроб нашей любви. Напоминая, что нас больше нет.

— Ты можешь встретиться с детьми. Тебе сейчас это необходимо.

И я вскинула голову, впилась в его руку.

— Да? Могу? Когда?

— После похорон приезжай в парк, я привезу Руслану и Никиту… А Иван у отца, ну ты знаешь. Сама его туда отвезла.

Отвернулся и закурил. И я вдруг ощутила эту ужасающую тупую пульсацию пустоты, отчуждения и отчаяние. Он не вернется ко мне. Я это чувствую. Вот он конец. Такой банальный, не красочный, не живописный, без слез и истерик. На лавке. Отвернувшись друг от друга.

— Как… они ладят с ней?

Он понял, о ком я, выпустил дым, стряхнул пепел и затянулся сигаретой снова.

— Никак. Они ладят со мной и с нянями. Иногда к ним приезжает Фаина… Ты ее знаешь, это подруга семьи Вороновых.

— Кто?

— Фаина. Она врач. В том числе и детский врач. У Никиты была температура, и я звонил ей. Визитка осталась. Теперь она их навещает.

— Какая температура? Когда? Руслан, пожалуйста, дай мне увидеть детей. Умоляю. Сейчас.

— Сейчас никак не получится. Снежана дома. Она…она не была бы рада твоему приезду. Да и детей бередить. Они только недавно успокоились. У Никиты просто резались зубы. Ничего серьезного.

Отвернулся, снова выпуская густой дым, а я склонила голову, глотая слезы. Уже женился, уже другая. С ним и с нашими детьми. Как все просто и легко. А говорил, что любит, страдает, с ума сходил. И… женился. Вот так бывает, оказывается. Неземная любовь с хэппи эндами только в книгах и сказках. В реальной жизни все иначе. В реальной жизни тебе быстро находят замену, затыкают плешь, просто, как сменить перчатки или носки.

— Ладно, Оксан. Мне пора. Дети ждут и жена. Я пойду. Завтра приезжай в парк. Звонить не надо. В два часа дня буду ждать тебя. Отдам детей и через часа три заберу.

Встала со скамейки.

— Спасибо за помощь. На похороны можешь не приходить. Твои соболезнования приняты. Как и жалость.

Развернулась, чтобы уйти, но он вдруг схватил меня за руку.

— Это ты… не я, а ты, сделала так, чтобы сейчас мы были не вместе, а проживали эту трагедию врозь. Мне была дорога твоя мама. Я жил с ней, уважал и любил ее. Я о ней заботился, как заботился бы о своей матери, и поэтому на похороны я приду. Но это ты сделала так, что теперь совершенно одна лицом к лицу со своим горем. Не я, Оксана. Я больше чем любил тебя.

— Так любил, что не прошло и нескольких недель, и ты уже женат.

Усмехнулся зло, разочаровано.

— О чем мы говорим вообще? Ты спала с другим мужиком, когда мы еще были женаты. Сначала со мной, потом с ним, или наоборот. Не знаю, как ты там приноравливалась. Надеюсь, что подмываться не забывала.

Отшвырнул мою руку и пошел прочь. А я стиснула зубы и кулаки, чтобы не позвать. Чтобы не заорать, что это ложь, чтобы не раскрошиться в пепел прямо сейчас, не упасть к нему в ноги и не вцепиться в них мертвой хваткой. Не пустить к ней, не дать стать чужим окончательно. Домой не пошла. Гуляла по парку, сидела на той же скамейке в полном оцепенении. Несколько раз звонил Сергей. После десятого я ответила.

— Оксан… мне сказали. Я так сожалею. Мне ужасно жаль. Что я могу сделать? Как мне помочь? Хочешь, я приеду?

Как же сильно раздражает тот, кого не ждешь, не любишь, не хочешь, а он проявляет заботу. Не тот, кто необходим, как воздух, а другой, о существовании которого иногда забывала.

— Нет…не хочу. Мне надо побыть одной.

— Может, привезти к тебе Ваню?

— Не надо… чтоб он видел меня такой. Я еще не готова сказать ему о бабушке, и ты не говори.

— Я не хочу, чтоб ты оставалась одна. Приезжай ко мне. Просто посидим. Поговорим. Я отвезу Ваню к своей маме.

От слова "мама" свело судорогой все тело и захотелось завыть. По-собачьи. Громко, с надрывом. Громко и тоскливо. Я больше никогда и никого не назову мамой. И никто никогда не назовет меня доченькой. Сколько часов ее нет? Сколько часов я сирота… как долго меня будет так выкручивать? Я разве не сойду с ума от этой боли? Я ее выдержу? Как с ней жить дальше? Она совместима с жизнью?

— Оксана, ты меня слышишь? Приезжай ко мне.

— Да, я приеду… Только увези Ваню. Хорошо?

— Уже выезжаю с ним. Ключ в почтовом ящике. Открывай и чувствуй себя, как дома.

— Спасибо…

* * *

Как странно заходить к себе домой. Точнее, в то место, которое когда-то было твоим домом. Заходить туда с развороченной душой, заползать туда, как побитая уличная собака с воспоминаниями о теплой и сытой жизни. Нет… это не было сожаление о том, что ушла от Сергея к Руслану. Скорее, это была ностальгия по себе молодой, по маленькому Ванечке, по беззаботности и отсутствию жестоких страстей… и мама была жива.

Теперь все будет разделяться на то время, в котором мама была жива, и… когда ее не стало. Сегодня не стало. Я села на диван и закрыла глаза. Все тело сковало усталостью.

Сотовый вырвал из коматоза. Номер на дисплее заставил вытянуться струной.

— Да, добрый вечер.

— Что такое? Не отвечала весь день? Передумала работать?

— Нет… просто у меня… — и осеклась. Нельзя говорить. Сопоставит дважды два. — У меня болела голова, и я отдыхала.