Пусть тайга ко мне привыкнет

Конечно, Витька давно привыкла к таким вот неожиданным вызовам, когда мама ночью ли, днём ли, надевала плащ или шубку, брала свой плоский чемоданчик и говорила в дверях: «Ну, я пошла...» Но это было дома, и там оставалась бабушка Фатья... А здесь... Вон Саша Александровна какими жалостливыми глазами смотрит на неё, думает, наверное, что Витька сейчас заплачет. Вот уж нет! Мама — хирург, а хирурги нужны всем людям. И Витька сказала:

— Хорошо, тётя Саша, я поживу.

Саша Александровна обрадовалась, и на щеках появились круглые ямочки.

— Вот и ладно! Мы тебя не обидим! Степан Матвеевич как приехал, всё рассказывал про тебя. Какая, говорит, умная девочка, эта Витя Турабова. И Матвейка ждёт — не дождётся.

Витька насторожилась. «Ждёт — не дождётся? » Значит, он больше не сердится? Из-за попугаев?..

НИЧЕГО ЕЩЁ НЕ КОНЧИЛОСЬ

— А вот и мы, — сказала Саша Александровна, открывая дверь.

Матвейка стоял в прихожей и как будто ждал их прихода.

— Здравствуйте, — поздоровалась Витька.

Когда заходишь первый раз в незнакомую квартиру, всегда говоришь «здравствуйте», даже если вокруг никого нет. Так что это к Матвейке и не относилось. Но он кивнул лохматой головой и сказал:

— Привет!

Может, и в самом деле он больше не сердится?

— Это — для мамки, поняла? — шепнул он, когда Саша Александровна ушла на кухню готовить завтрак.

Витька закусила губу. Значит, он нарочно тут стоял. Чтобы сказать. Нет, она здесь не останется, ни за что! Будет жить в пустой квартире одна-одинёшенька... Пока мама не вернётся.

Она изо всей силы подёргала дверную ручку, но замок никак не поддавался.

— Всё равно не выйдешь, — сказал Матвейка, с беспокойством наблюдая за Витькиными действиями. Если она убежит, ох, и достанется ему от матери!

А Витька упорно пыталась справиться с хитрым замком. Попугайчиков захотел! Может, она и отдала бы ему птенчиков Паши и Даши (ведь будут же у ник когда-то птенчики?), а теперь — никогда!

— Злюка-злюка-злюка!

— Жадина-жадина-жадина!

— О чём спор? — спросила Саша Александровна, появляясь в дверях.

— Откройте, пожалуйста, — не поворачиваясь, попросила Витька. — Я домой хочу.

— Что случилось?.. Матвей, твоя работа?.. Ну-ка, иди сюда, — и Саша Александровна увела упирающегося Матвейку в комнату.

«Так тебе и надо, злюка противный, — думала Витька, — так и надо!»

И хоть в комнате старались говорить тихо, Витька услышала самое главное.

— Как не стыдно! — возмущалась Саша Александровна. — Девочка приехала, можно сказать, с другого края света, а ты!.. Хозяин, называется, сибиряк! Что она подумает о нас?..

В ответ Матвейка что-то горячо зашептал: ясно, на Витьку наговаривает, про попугайчиков рассказывает!

— И правильно сделала, — послышался снова голос Матвейкиной мамы. — Ничего не хочу больше слушать, — сказала она. — Иди, извинись! И чтобы у меня без фокусов!

Витька торжествовала: что значит — умный человек! Сразу разобрался! Краешком глаза она видела, как в прихожую вышел красный и взъерошенный Матвейка, но не повернулась: стояла и дёргала замок.

— Пойдём есть, — позвал Матвейка, — мамка велела. — И неохотно добавил: — Не буду больше тебя донимать из-за попугаев. Не хочешь — не надо! Обойдёмся!

Саша Александровна встретила их как ни в чём не бывало.

— Ешьте побыстрей, да пейте посмелей! — угощала она. — Ну-ка, кто у нас сегодня передовик?

Странное дело, вроде бы Матвейка извинился, тётя Саша так приветливо разговаривает, а Витьке беспокойно, есть совсем не хочется. Жареную картошку кое-как одолела, а блюдечко с коричневыми, скользкими на вид кружочками и компот отодвинула в сторону.

Но Саша Александровна заметила:

— А грибочки маринованные? Неужели не ешь?

— Не ем, — еле слышно сказала Витька.

— Да она, поди, никогда их не видела, — подал голос Матвейка. — «Не ем!» — передразнил он.

— Ну-ка! — прикрикнула Саша Александровна и снова пододвинула блюдечко Витьке. — Попробуй, может, понравится!

Витька зажмурила глаза и проглотила один.

— Спасибо, больше не хочу.

Матвейка прыснул.

— Ничего, — улыбнулась Саша Александровна. — Вот пойдём в лес, как сама наберёшь, так и полюбишь.

— А когда пойдём? — оживился Матвейка.

— Да хоть сегодня. Дождики хорошие были, тёплые, грибы должны быть.

— К дедуле зайдём?

— Далеко к дедуле. За день не обернёмся, ночевать придётся у него.

— Мы давно у него не были-и... — затянул Матвейка. — Хочу к дедуле...

Оказывается, когда мальчишки что-нибудь выпрашивают у своих мам, они так же, как и девчонки, оттопыривают губы и говорят таким голосом, будто у них насморк.

— Подбери губы-то, распустил! — сказала Саша Александровна. — Заглянем к деду. Кстати, он пороху и дроби наказывал с геологами послать. А тут мы явимся! Вот удивится наш дедуля! — она рассмеялась. — Надо только батьке сказать, что уходим.

— Я сбегаю, — подскочил Матвейка.

— Витю возьми, школу ей покажешь. Может, и поглянется ей твоя школа, — добавила лукаво Саша Александровна.

Матвейка скорчил презрительную рожицу, что означало: «Не нуждаемся!» — и выскочил за дверь.

— Догоняй! — сказала Саша Александровна Витьке. — Чего сидишь? Беги!