Пусть тайга ко мне привыкнет

Витька и Саша Александровна посмотрели туда, куда указывал Матвейка. На старом потемневшем пне, вытянувшись во весь небольшой рост, сидел рыжевато-серый пушистый зверёк с тёмными полосками на спине и с любопытством их разглядывал.

— Какой смелый! Совсем нас не боится, — прошептала Витька. Неожиданно у неё под ногой хрустнула ветка, и бурундук исчез. — Я его испугала?

— Как же! — возразил Матвей-малый. — Просто ему сейчас прохлаждаться некогда: продукты на зиму заготавливает. Заметила, какие щёки у него толстые?

— Заметила.

— Вот, в них и таскает всё. Как в сумке.

Это было странно и удивительно.

— Матвейка правильно говорит, — подтвердила Саша Александровна. — У бурундуков есть защёчные мешки. В них они складывают всё, что сумеют раздобыть: семена, орехи, ягоды. Отнесут в нору и снова бегут искать.

Так они шли и разговаривали, а лес становился всё темнее, бурелома попадалось всё больше. Идти было уже не так легко и приятно: ноги то и дело проваливались в какие-то ямки. Сухие ветки цеплялись за одежду. Но самое ужасное — комары! Сколько их! Миллион!.. А может, миллиард!.. А может, бессчётное количество! И это были не те маленькие серые комарики, которыми Витька угощала на теплоходе своих попугайчиков, и даже не те, которые несколько раз укусили её на лугу, когда она гонялась за котом. Здоровенные, чуть ли не с Витькин мизинец! Такие, без всякого сомнения, могли закусать до смерти кого угодно. Наверное, именно этих комаров и боялась бабушка Фатья, когда не пускала Витьку в Сибирь.

Комары с противным, тонким писком набросились на них, стараясь пробраться за воротник, в рукава, под платок — в малейшую щёлку.

— Ну, разгуделись, — ворчал Матвейка, смахивая с лица живую тучу.

Саша Александровна тоже будто не замечала их: шла и шла вперёд. Витька же не могла ни говорить, ни смотреть. Она закрыла лицо руками и в ужасе замерла.

— Ты чего? — обернулся к ней Матвейка.

— Я... не могу! — с отчаянием выговорила Витька. — Они меня едят!

— Подумаешь, принцесса! Всех едят, не тебя одну. Небось, не съедят.

— Дай руку, я ничего не вижу.

— А ты разлепи глаза-то, — посоветовал Матвейка, — и топай!

Какой ужасный, злой мальчишка! Неужели ему ни капельки её не жалко? Витька приоткрыла чуть-чуть один глаз и, едва перебирая ногами, двинулась вперёд.

Но много ли увидишь, если смотришь даже не вполглаза, а в тонкую щёлку? Конечно, она споткнулась на первой же кочке и упала. Ну, тут уж причина была уважительная, и Витька залилась горючими слезами.

— Вика, Витюша, в чём дело? — Саша Александровна услышала плач и вернулась. — Руки целы? Ноги целы? Ну и хорошо! Вставай быстренько. Комары доняли? Ух, негодники! Сейчас мы их распугаем!

Она достала из корзины пузырёк и осторожно намазала Витькины щёки и руки какой-то пахучей жидкостью.

— Ну вот, теперь ни один комар не сядет... А ты не робей, гони эту шушеру от себя! Ишь, почуяли нового человека и обрадовались. Кыш! Кыш!

Слёзы высохли на ресницах, но внутри — Витька чувствовала — их было ещё очень много. И зачем только она согласилась пойти? Сидела бы дома и ждала маму. А всё Матвейка: «Пойдём в тайгу! Пойдём по грибы!».

— Домой хочу, — шёпотом сказала Витька.

— Да что ты, девочка моя! — расстроилась Саша Александровна. — Мы ещё ни одного грибка не встретили — и домой?

— Принцесса на горошине, — вставил Матвейка. — Пусть идёт, никто не держит.

— Ну и сынок у меня! Ну и дружок! Завёл в глушь и иди куда хочешь? Первый раз человек в тайге — понимать надо. Привыкнуть к ней сначала нужно, полюбить, тогда и тайга откликнется, не станет обижать.

Витька закусила губу, чтобы не расплакаться снова, и пошла рядом с Сашей Александровной. А та всё говорила, говорила...

— Ты грибы поглядывай, — учила она Витьку. — Они хитрые, прятаться любят. Особенно белые да грузди. Поговорка есть: «Любят грузди прятки — попадают под пятки». Но уж если найдёшь хоть один, смотри по сторонам — рядом есть и другие. А у маслят характер другой: они все напоказ выставляются, все на виду хотят быть...

— Родится один маслёнок, и другие лезут из пелёнок, — вставил Матвей-малый.

— Да вот и он, лёгок на помине! — воскликнула Саша Александровна. — Ишь, красуется. Поклонись ему, — посоветовала она Витьке. — Им это страсть как нравится. Да не рви с грибницей, с корнем, ножичком срежь. Сумеешь?

Витька кивнула, нагнулась к серо-шоколадной головке маслёнка и чуть подальше увидела ещё один, а там и третий, четвёртый — целый хоровод!

— Вон грибочки, вон! — закричала она радостно. — Сама нашла! Не тронь, мои, — предупредила Матвейку.

— А чьи в лесу шишки? Тоже твои? Эх ты-ы! Да я побольше твоего найду.

Обидно было Витьке, что Матвейка напомнил ей про жадного Волка из мультика «Чьи в лесу шишки?», но она не сдавалась:

— А вот я побольше!

— Я!

— Нет, я!

— Ну, петушки, — вмешалась Саша Александровна. — Всем хватит. Ещё собирать надоест.

И правда: через полчаса у всех, даже у Витьки, корзинки были полнёшеньки! Вот это да! Губы у Витьки сами по себе расползались в довольную улыбку: видела бы её сейчас мама, а ещё лучше — папа!