Пусть тайга ко мне привыкнет

— Что, грибнята, к деду пойдём? Напрямую тут уж совсем близко: кедрачок вон тот перейти.

— Тётя Саша, а можно я ещё пособираю? — Витька смотрела так умоляюще, что Саша Александровна рассмеялась.

— А комары? — лукаво напомнила она.

И верно — где же комары? Куда они подевались? Или они привыкли к Витьке, или она к ним?

— Мам, я тоже хочу, — сказал Матвейка. — Ты иди, а мы следом, только потихоньку. Я ведь знаю дорогу, сколько раз ходил.

— Хорошо, — согласилась Саша Александровна. — Тут действительно рядом. Я две корзинки по-быстрому отнесу и вам навстречу выйду. Ты, Матвей, в оба гляди, чтобы с пути не сбиться. А чуть что — кричите.

— Уж про это не беспокойтесь, — заверила Витька. — Уж кричать я умею! Ещё как!

«НЕ СМЕЙТЕ ИХ ТРОГАТЬ!»

В кедраче хвойный ковёр потолще — есть, где грибам в прятки поиграть.

У Витьки уже глаза устали их выглядывать. Может, грибы стали хитрее, но попадались они здесь значительно реже.

У Матвейки дела шли не лучше.

— Не будем больше, ладно? — предложил он. — Всё равно все не соберёшь, как мама говорит. Давай лучше шишки поищем. Которые поспелей да потяжелей, на землю падают. Смотри в траве, возле кедров должны быть.

— А если найдём?

— Сварим и съедим. А то в костре испечём, чтоб смола вытопилась.

Немного погодя Витька закричала:

— Шишка! Смотри!

Но Матвейка забраковал её находку:

— Старая, шелушёная. Белки, наверное, постарались.

— У-у...

— Вот тебе и «у-у»... Настоящие-то шишки, знаешь... толстые, тяжёлые и коричневые-коричневые, аж чёрные, с орехами! Вон видишь, валяется одна.

Шишка и в самом деле была крупная, с коричневыми чешуйками в серебристой смоле.

Тут и Витька нашла. Потом снова — Матвейка, и опять — Витька. Целая горка набралась, а складывать некуда — одна корзинка с грибами, а грибы жалко выбрасывать.

— Давай в мою майку, — сообразил Матвейка.

— Комары тебя сожрут, когда майку снимешь.

— Поди, цел останусь. Ты маши на меня, сильней маши!

Операция прошла вполне удачно. Комары, конечно, пытались напасть на храбреца, но ветряную бурю, которую устроила Витька, одолеть не смогли.

Конец майки связали Витькиной ленточкой, и получилась настоящая авоська, даже с ручками.

— Здорово, правда?

— Здорово! Кидай сюда шишки. Мы их дедуле отнесём. Любит старый вечерком орешками побаловаться, — Степанматвеичевым голосом добавил Матвейка.

— А маме? — возмутилась Витька. — Я ведь тоже собирала!

— И маме твоей хватит. Сразу «моё», «моё». Ты почему такая жадная? Мы с такими в детсаду никогда не играли.

— А ты хвастун! «Я!», «У меня!», — передразнила Витька.

— Принцесса на горошине!

— Бекалка-мекалка!

Матвейка лихорадочно придумывал, с кем бы ещё сравнить задавастую девчонку, как вдруг непонятный шум внутри кедрача привлёк его внимание.

— Что, каши мало ел? — торжествовала Витька. — А ты кизил-мазил, кедрач-лохмач, рыжий с лыжей... — торопливо перечисляла она. Куда Матвейке до неё: по части обзывательства Витьку не мог победить никто в их большущем дворе.

— Тихо! — шёпотом сказал Матвейка, и Витька сразу замолчала. — Слышишь?

— Что? — так же шёпотом спросила Витька.

— Трактор гудит.

— Ну и что?

Оттого, что они разговаривали шёпотом, казалось, теснее сдвинулись кедры, тревожней зашуршала трава, весь лес наполнился пугающими шорохами. А где-то неподалёку снова рыкнул двигатель трактора.

— Чего он тут околачивается? — задумчиво произнёс Матвейка.

— А тебе-то что? Пусть себе околачивается. Работает.

— А то, что никаких работ здесь не проводят.

— Так уж тебе и сказали!

— Я знаю, — Матвейка сказал так уверенно, что Витька поверила. — Надо поглядеть. Подожди меня.

— Нет, я с тобой,— запротестовала Витька.

— Только тихо, — предупредил Матвейка. Они, как разведчики, молча, след в след, шли друг за другом. Витьке казалось, что вот сейчас кто-нибудь выскочит из-за дерева — прямо на них — и... Она на секунду зажмурила глаза, пытаясь представить, что будет, но сразу же открыла их, потому что разведчик должен всё видеть, всё слышать, всё чувствовать!..

А шум между тем становился громче и громче.

— Может, вернёмся, а? — зябко поёжилась Витька.

Матвейка даже не повернул головы.

— Смотри, — сказал он.

Деревья как-то враз расступились, и она увидела трактор, ползущий по небольшой полянке. Но что он делает, Витька не могла понять.

— Кедры оббивает! — сказал Матвейка. — Вот вредители... Не смейте!! — срываясь с места, вдруг закричал он. — Не смейте!!

Куда он? Что с ним?

А Матвейка бежал через полянку, размахивая руками, и кричал не своим голосом. Витька, хоть ещё и не сообразила, что к чему, но бросилась следом, чтобы на всякий случай быть поближе к товарищу.

Их заметили. Рёв смолк, и из кабины высунулась круглая краснощёкая физиономия. За ней показалась вторая — длинная, бледная. Витька с ходу придумала для них прозвища: Синьор Помидор и Малосольный Огурец.

— Чего надо? — обратился Помидор к Матвейке.

— Вы зачем кедры бьёте?

— Орешков захотелось, — Синьор широко улыбнулся, и его толстые щёки уползли к ушам. — Ты, небось, тоже их любишь? И пацанка твоя? Что это у вас в майке?

— Не ваше дело, — хмуро сказал Матвейка.