Пустая Земля

— Казнь! О черт! — догадалась я о причине сборища. Слишком невероятно, дико, немыслимо, невыносимо… Абсурдные, доисторические порядки. Бесчеловечная, выгрызающая душу и калечащая разум Дальтерия. Дыхание в груди сперло, я хотела побежать еще быстрей, но силы были на исходе.

— Черта мы приготовим позже, Альтарея. Влево! — вдруг пошутил и одновременно скомандовал Эндо. — Влевооо…

— А? — не поняла я. Что-то неумолимо изменилось в голосе Эндо и я вмиг обернулась. Робот замер на металлической дорожке и больше не двигался. Его рот закрылся, а рассеиватели, раньше игриво подрагивающие на свету, опустились вниз наподобие увядшей листвы.

— Эндо?! — забеспокоилась я и дотронулась до робота. Он оставался неподвижен. Разрядился, поняла я, слишком много сил потратил на формирование отражающей защиты. Я вздохнула и попыталась сдвинуть его с места. Бесполезно! Несмотря на небольшие размеры, казалось, что он вылеплен из цельного куска железа. Слева снова раздались призывные крики. Я еще раз посмотрела на Эндо и дотронулась до слегка теплой поверхности, чувствуя, как сжимается сердце.

Что он сказал?.. Влево? Повернув голову, я разглядела чуть впереди небольшую, криво изогнутую, словно надломанную, дорогу, уходящую прямиком к замку. Я заколебалась. Глянула еще раз в сторону базы, назад, словно в тумане снова можно было разглядеть очертания безумных солдат, и в следующую секунду решительно ступила на ломаный путь. Страх… Безумный страх и неуверенность сковали мою душу, но я решительно двигалась вперед, превозмогая панику, стремившуюся накатить сверху безудержной волной. Я еще ничего не обдумала, но чутье подсказывало — медлить нельзя.

***

Я долго всматривался в растерянные, бледные от пожирающего их страха лица солдат, выстроенных в строгую линию на арене, и не испытывал удовлетворения. Самые слабые, не выдержав, рухнули на колени в безмолвной мольбе. Пронзительная тишина, стянувшая всех присутствующих раздирающим напряжением, готова была взорваться, сметая все на своем пути. В том числе крепость, имитирующую древнюю постройку, и всех присутствующих солдат и старших таранторов, собравшихся по периметру сцены для наблюдения показательной казни. Я медлил.

Многие думают, мне приятно смотреть на боль. Это не так… Необходимость уничтожить собственных солдат с особой жестокостью не отзывалась внутри привычным удовольствием от славного боя, когда я забывался в пылу сражения, позволяя себе не думать… ни о чем, действуя инстинктивно и заливая все вокруг кровью врага. Теперь меня накрывало глухое раздражение, словно нечто особо важное ускользало от моего внимания, будто блуждающий луч, который при всем желании невозможно поймать.

Почему-то вспомнилась сестра. Будучи совсем ребенком, с непосредственностью, она не раз просила меня дать ей звезды, часто усеявшие глубокий синий небосвод Катарии. Казалось, только руку протяни… Не верила, что невозможно, срываясь на обиженный плач. Теперь и рядом со мной маячили такие… звезды. А сам я бродил в чернильной темноте, не в силах дотянуться до них рукой. Я зарычал с досадой.

И все же, именно я принимаю решения. Обычно я не испытываю эмоций, особенно сожаление. Печаль и радость, тоску и страсть. Они оказались окончательно вычеркнуты из моего сознания еще тогда… в тот день. Мысли снова даются с трудом, тяжелыми каплями срываясь вниз. Непозволительная роскошь для военного, убийственная слабость для предводителя. Лишь разум, получающий удовольствие от правильной расстановки фигур на игровой доске. Или рычащий в глухой досаде, как сейчас. Словно кто-то посмел совершить попытку обыграть меня.

В остальном же… внутри меня пустота. Не разъедающая и опасная. Не сладкая и утешительная, а… никакая. Словно засасывающая в свою пучину черная дыра, бывшая когда-то яркой звездой, подающей надежду. А теперь про нее ничего не скажешь, кроме того, что она есть — безликая, не пропускающая свет, и обладающая таким притяжением, что из нее не выберется даже время. Безразличная. Пустая.

Я давно осознал, что лишен привычных слабому человеческому нутру чувств. Пожалуй, это можно считать особой привилегией. Все мои ощущения продиктованы лишь тем, как разум оценил возможность выигрыша. Ничем иным. Солдаты погибнут, чтобы предотвратить новые, куда большие жертвы. Испепеляющий внутренности страх всех тех, кто станет свидетелями безжалостного действия, лишит возможности перечить мне даже в мыслях. Навсегда. Простой расчет… Но сейчас непривычно кольнуло нечто пагубное. Сожаление?.. Я поморщился, если такое вообще возможно с моим лицом. Но времени проанализировать опасное чувство, говорящее о моем растущем бессилии, не было.

Звенящая напряженная тишина стала настолько осязаемой, что казалось, она расчертится испепеляющими молниями от одной маленькой искры. Таранторы затаили дыхание, словно готовясь к прыжку в неизбежность, а Лагстрей, мой ближайший помощник, давно подергивался в немом желании запустить дефрагментация. Не выдержав, его рука скользнула вверх, ожидая моего разрешающего кивка… Одного единственного.