Пустогрань

– Совершенно. Марк, я привел тебя сюда не для того, чтобы уговаривать. Я только хотел бы, чтобы ты проявлял терпение. Возможно, ты пока не чувствуешь натяжения нитей, и оттого тебе так неудобно. – Старик поднялся и пошел к выходу, Марк за ним. – Но поверь мне, скоро ты сможешь увидеть их во всей красе. Терпение.

Петровский открыл двери залы и вытолкнул Марка в прихожую.

– Что это вы там вдвоем устраивали? – хихикнула из-за открытой двери Русалка. – Ты вечно что-то такое придумаешь, дорогой мой!

Она подбежала к Петровскому и оставила на его щеке влажный поцелуй, пахнущий прудом и кувшинками. Марк представил бледных утопленниц, подставляющих лица звездному небу, под их пальцами вьется поток воды, разгоняющий мальков подальше от смерти. Его передернуло. Русалка заметила это и не придвинулась, а словно перетекла к нему ближе. Ее мутные глаза уставились на Марионеточника и долго всматривались в его лицо. Наконец она отвела взгляд и снова обратилась к Петровскому:

– Что за компания у тебя собралась сегодня? Мне вовсе не нравится выходить из дома, я предпочитаю устраивать вечеринки у себя. В прошлый раз papa приводил ту смешную акушерку, помнишь, которой отсыпал золота в тридцать шестом. Она уже еле дышит, а все умоляла продолжать вечер…

– Я собирался отправиться к тебе, но у нас произошла небольшая заминка, и ждать мы больше не могли. Уж прости.

– Да ладно, все для тебя, мой дорогой. – Русалка двинулась в комнату, возмущенно осмотрела собравшихся и попросила стакан воды, в который с облегчением опустила кончики пальцев. Ворвавшийся в квартиру Хижак выхватил стакан из русалочьих пальцев и выхлебал воду. Клыки его постукивали по стеклу, пока он пил.

– Еще!

С перепуганным видом наконец вернувшийся Ганс1236 бросился на кухню за водой, с поклоном подал еще один стакан Русалке, а второй протянул Хижаку, который снова забулькал водой. Русалка поморщилась, но никто не обратил на нее внимания. Всегда, стоило только Хижаку появиться, внимание всецело принадлежало ему.

Высокий молодой человек с длинными волосами и выдающимися во всех смыслах клыками сверкал исподлобья темными глазами. Он двигался резко и молниеносно, обязательно что-то ронял и никогда не поднимал. Полы его шинели развевались то тут, то там. Он шумно водил носом и, кажется, не обращал ни малейшего внимания на собравшихся, пока не завершил проверку комнаты. Ему не чудилась опасность, мало что могло быть для него по-настоящему опасным, ему просто нравилось понимать во всех деталях, где он находится. Каждое место и каждый уголок он запоминал фотографически четко. Иногда, в особо тяжелые дни, он углублялся в воспоминания и снова чувствовал запахи, видел цвета и всегда находил тот слабо пульсирующий алый ток, который особенно привлекал его. Хижака не то чтобы боялись или не любили, он попросту отвергал все попытки сблизиться с ним. Ему ни к чему дружеские отношения или ненависть, слишком много времени пришлось бы на них тратить. А уж он-то знал, что оно того не стоит. Пока не встретил Горгулью. И вот сегодня его нашли в ее квартире. Он просто сидел там и смотрел на нее. Смотрел так долго, что от напряжения болели и слезились глаза, только от напряжения. Поначалу он не думал ни о чем, потом – о ней, затем – о смерти. Мучительной смерти тех, кто посмел к ней прикоснуться. Хижак уже собирался на самую важную свою охоту, когда его все-таки нашел Ганс.

– Ну, – наконец произнес он хриплым с непривычки голосом, – что тут такое?

Никто не взялся ему ответить, даже цыгане перестали играть и замолкли, в центр комнаты уже проталкивался Василий Петрович. Муська качнула Маричку за плечо, та открыла глаза и присела. Глаза ее резало от света и высохших слез, но теперь она могла дышать глубоко. Русалка протянула было свой стакан, но Маричка отрицательно покачала головой. Она смотрела на старика и – не без удивления – на собравшихся в комнате. Как все эти существа смогли уместиться в такой крошечной квартире?!