Пустошь, что зовется миром

Ончу, сидевшей в каюте Центра управления пилотов, который она считала истинным сердцем Лсела, невзирая на всю веру «Наследия» в то, что им является хранилище имаго-машин, не оставалось ничего иного, как просить своего пилота не возвращаться домой. Не приводить за собой это ненасытное чудовище, которое, по мнению Тараца, может сожрать империю, к хрупкой оболочке станции Лсел. Этот поступок был худшим в ее жизни. Когда придет время умирать, она будет умирать с мыслями об этом, о занозе, добравшейся наконец до ее сердца после многих лет медленного движения по ее плоти. Она посылает такое сообщение в транслятор дальнего радиуса действия: «Проходи через гиперврата. Если они будут тебя преследовать, позволь им преследовать тебя. Дзох Анджат, – так звали ее пилота или имаго этого пилота во всех их итерациях, – я с тобой. С тобой весь Лсел, проведи их через гиперврата в надежде, что империя с другой стороны готова тебя принять. Я буду слушать…

Она не получает ответа – только позиционный сигнал. Небольшой сдвиг в этой дискретности вокруг Дальних врат. Дзох Анджат и ее преследователь пролетели через врата. Чтобы исчезнуть.

Декакел Ончу очень хорошо умеет слушать, и она остается у своих инструментов в течение долгих часов. Но она больше никогда не услышит посланий от Дзох Анджат.

Дзох Анджат, послушная и патриотично настроенная, встретила смерть – но не ту, которую ожидала. Тейкскалаан действительно находится по другую сторону Анхамематских врат, но он видит лишь состоящую из трех колец пасть вражеского корабля, его не волнует судьба малого патрульного, погибшего в пламени их выстрела из энергетического оружия. Это ничуть не волнует. Возможно, Тейкскалаан просто ничего не заметил, а может, и заметил или не оставил без внимания, но исключительно ради собственной безопасности. Потому что одному из пилотов Семнадцатого легиона, который видит, как материализуется рвущаяся дискретность, это кажется фланговой засадой.

Декакел Ончу не может слышать пение «мы», совсем не может слышать. Не так, как если бы затухание числа голосов на корабле колец изменяло не громкость пения, а лишь его форму. Она думает языком, в конце концов.

Она думает языком и вдруг обнаруживает, что слезы разрывают ее душу, что она ждет голосов, которые никогда не придут к ней, по крайней мере, пока она жива.

Глава 8

…хотя Одиннадцать Станок три индикта оставался среди эбректи, он не обеспечивал ученых империи тем, что называется физиологической информацией. Его «Письма» представляют собой философское и нравственное исследование, и, возможно, не следует ожидать, человек может дать и духовное толкование жизни среди инородцев, и точное описание их физических привычек, развития, диеты и патологических проявлений. Но одна только выразительность почти полного отсутствия в тексте практической информации означает, что читатели «Писем» в гораздо большей степени знакомы с умонастроениями Одиннадцать Станка, чем с телом эбректи – или с какими-либо другими их особенностями. Мы отправили поэта туда, куда следовало отправить целую команду исследователей-иксплантлей.

Введение в научный комментарий к «Письмам с нуминозного фронтира», написанным по поручению иксплантля Два Подвески, главы отделения медицинской этики в Мемориальной обучающей больнице имени Двенадцать Солнечной Вспышки.