Пустошь, что зовется миром

Но Махит только провела тыльной стороной ладони по губам, скорчила гримасу и сказала:

– Это было хуже, чем когда мы слушали в шаттле. Гораздо хуже.

– Этот аудиопроигрыватель подключен к повторителю, весь входящий сигнал передается во все громкоговорители на всех стенах.

Махит взвесила ее слова: она сидела неподвижно, свернувшись клубком, оценивала прослушанное, словно пробовала на вкус, или, может быть, она чувствовала только горечь в собственном рту, как и Три Саргасс. Потом она сказала:

– Нам нужен живой инородец. Не труп.

– Я с тобой согласна, но… почему ты именно сейчас об этом говоришь?

– Я думаю, – сказала Махит, – если целая толпа этих существ будет производить эти звуки, став в круг, – как здесь развешаны громкоговорители на стенах, – то громкость будет усиливаться. Усиливающаяся звуковая волна, инфразвук – не то, что мы слышим обычно. Интересно, они знают, что эти звуки вызывают у нас рвоту?

– Подозреваю, что знают, – сказала Три Саргасс со всей бесстрастностью, на какую была способна, одновременно оглядывая комнату в поисках какого-нибудь подобия тряпки, чтобы убрать или хотя бы прикрыть производное двух человеческих желудков. – Они встретили гораздо больше живых нас, чем мы – их. Возьми хоть все население Пелоа-2 для примера.

– Тем больше у нас оснований заполучить живого, – сказала Махит. – Тот, что лежит в медчасти, был млекопитающим. Даже если они млекопитающие-падальщики, то разве мы не были такими же миллионы лет назад? И они наверняка разговаривают не только так, этот шум…

– Частично мы его не можем услышать. Язык жестов или феромонов… или…

В комнате было много кабинок, и ни в одной из них не нашлось ничего впитывающего, только ряды электронных приборов.

– Или структурная окраска кожи, которая изменяется в определенной закономерности. Я не знаю. Это может быть что угодно. Вероятно, это не феромоны, феромоны для млекопитающих становятся маркерами тональности. Думаю, так. Компаративная зоология – не моя специализация.

– Ну, хорошо. Значит, один живьем. Может быть, нам удастся переформатировать это послание, даже если это всего лишь тональные визги в войд, которые они посылают кому-то, невидимому для нас. – Три Саргасс открыла еще одну кабинку и  тут же разочарованно закрыла. – Дай мне твой жакет.

– Зачем?

Три Саргасс вздохнула. Махит была блестящим специалистом, она решала всю эту задачу так, как и рассчитывала Три Саргасс, но в то же время она не могла понять, зачем Три Саргасс понадобилось что-то матерчатое.

– Чтобы убрать здесь, если, конечно, ты не хочешь работать в окружении бывшего содержимого желудков, не помещенного в специальный бачок.

– Почему мой жакет? – спросила Махит.

– Потому что моя одежда – это форма, которую по крайней мере часть флотского персонала признает как форму. А у тебя очень приятная и очень абсорбирующая материя. Вообще-то нужно было и тебе взять форму. У тебя наверняка есть что-то без знаков различия. Или я могу переделать под тебя один из моих комплектов, если ты не против выглядеть как агент министерства информации. Это сэкономит нам потом время в коридорах…

Она замолчала, видя выражение лица Махит – на нем обосновалась сложно-обиженная гримаса, как если бы Три Саргасс ударила ее по лицу.

– Я не состою во Флоте, – сказала Махит слишком ровным, слишком резким голосом. – И я не специальный уполномоченный министерства информации.

– Если тебя беспокоит нарушение правил ношения тейкскалаанской униформы, то всю ответственность я беру на себя, – попыталась сгладить неприятное впечатление Три Саргасс, озадаченная резкостью реакции Махит. Ну да, с этим жакетом она чуть-чуть переборщила. Она сама бы не хотела, чтобы кто-то предложил ей отдать ее одежду на тряпки.

– Конечно, ты возьмешь на себя ответственность, – сказала Махит. – В этом всегда и заключалась твоя работа со мной, не так ли? Открывать мне двери, брать на себя ответственность и быть точным легальным эквивалентом твоего варвара. С самого первого дня.

– Я не это имела в виду, – сказала потрясенная Три Саргасс. Это было не про нее. Это было глупым, легкомысленным предложением и только, вовсе не допущением, будто Махит не могла решить сама, что ей следует делать. – Силы небесные, Махит, мы лучше используем мой мундир, забудь об этом.

Она стянула с себя один рукав, стянула наполовину второй, отвернулась сконфуженно, когда Махит сказала тонким и отчужденно холодным голосом, какого Три Саргасс от нее прежде не слышала:

– Ты не имела это в виду. Но ты это сказала, Травинка.

Ее прозвище, отполированное и заостренное, чтобы ранить. Из этого рта, из которого, насколько ей было известно, не звучало ничего подобного, когда Двенадцать Азалия все еще был жив.

Она ответила резко:

– Ты думаешь, я сказала это, потому что не можешь слышать ничего, кроме слов кого-нибудь из нас о том, что ты не тейкскалаанка, каждый раз когда мы с тобой говорим.