Пустошь (СИ)

Без масок мы все обычные, а в глазах грусть…или пустота.

У отражения в глазах не было ничего. Да, и их тоже не было: сплошные чёрные провалы, в глубине которых что-то слабо блестит.

Ведь ничего не осталось…

Учиха не выдержал. Схватив с журнального столика пепельницу, он с рыком запустил её в зеркальную гладь. Во все стороны сыпанули искры-осколки, блеснув синим и зазвенев по полу, кто-то схватил его за плечо, дёргая назад и прижимая к себе.

- Тише, Саске, - прошипели голосом Итачи.

- Отпусти, - рыкнул он.

- Успокойся…всё будет хорошо.

- Отпусти!

Он упёрся руками в грудь брата, всем телом пытаясь вырваться из обманчиво успокаивающих объятий. От рук Итачи было слишком жарко, слишком душно, слишком больно. Брат не понимал, что эти подачки в виде жалости, сочувствия никому не нужны. От них становится только хуже, больнее, безразличнее. И двигаться не можешь, парализованный чужим глупым желанием успокоить. Зачем успокаивать? Что успокаивать?

- Это…это не твоя вина…

Итачи провёл рукой по напрягшейся спине брата, чувствуя, как под кожей проступает позвоночник, острые лопатки. Такой худой…что же тот делает?! Он даже подумал, что младший всё-таки затих, но молчание это было ошибочным. Оно внезапно взорвалось хриплым смехом, разнёсшимся по комнате глухими хриплыми звуками.

- Не моя вина? - прошипел Саске, поднимая на лицо Итачи глаза. - Не моя?!

Он резко оттолкнулся, и Учихе пришлось разжать руки.

- А чья? Кто держал нож?!

Брюнет говорил громко, и голос его, отражаясь от стен, камнем возвращался в старшего брата. Итачи смотрел на него, не зная, что сказать. Он ловил невидимые удары, как всегда молча.

- Виноват только я, - резко подытожил Саске. - Только.

- И что теперь? - неожиданно резко выпалил Итачи, поднимая голову. Он смотрел на брата так, как смотрел лишь однажды: в детстве, когда младший разбил любимую вазу матери.

- Что?

- Что теперь делать будешь? Злиться? Ломать всё вокруг? Орать на меня?

- Иди на хер, Итачи! Я не просил лезть ко мне!

Саске отвернулся, запуская руки в волосы и сжимая кулаки. Он резко выдохнул, опускаясь перед рассыпанными сигаретами на одно колено и собирая их в ладонь.

Одну за другой. Нужно было разобраться с этим хаосом…нельзя оставлять их лежать вот так. В беспорядке.

- Не просил? - тихий шелест. - Ты дважды приходил ко мне за помощью.

Рука сжалась, ломая бумажные обёртки.

Парень застыл. Табачная кровь въедалась в холодную кожу.

- Я нужен тебе, Саске, - продолжил Итачи. - Если не как брат, то как человек, способный поддержать.

- Ты всегда будешь один…

- И глупо отрицать это…тебе не к кому больше пойти.

Младший Учиха медленно поднялся, разжимая руку. Табак и ошмётки тонкой бумаги посыпались на пол вместе с последними кусочками маски.

- Почему, - хрипяще прозвучал голос. - Почему вы все считаете, что знаете, как жить? Знаете лучше меня?

Он не поворачивался к Итачи, но тот, видя напряжённую спину, мог запросто угадать выражение лица брата: безжизненное, с нотками холодной ярости.

- Почему не можете оставить в покое? Итачи, я просто хочу, чтобы вы отстали. Со всем вашим…кланом, семьёй…

- Мы…я не могу тебя бросить.

- Я не прошу меня бросать, - криво улыбнулся брюнет, сжимая кулаки. - Я просто прошу дать мне шанс жить.

Их разговор прервал скрип двери, и парни, как один, повернулись к вышедшему Орочимару.

- Что с ним? - резко спросил Саске.

- Ты… - задумчиво протянул мужчина. - Или полный идиот или самый колоссальный везунчик…

- Орочимару!

- Нож не задел внутренние органы. Я остановил кровотечение, но…он ослаб.

Саске почувствовал, как его дёрнуло назад. Пришлось пошатнуться, чтобы не упасть, в голове загудело. Жив…

- Тебе лучше туда не ходить, - остановил двинувшегося было к двери Учиху. Рука с растопыренными пальцами впилась в грудь ржавыми ногтями, останавливая его. Парень поднял глаза на Орочимару, встречаясь буквально с железной решимостью не пускать его в комнату.

- Я хочу его видеть, - прошипел Саске. - Я должен.

- Нет. Не сейчас.

Итачи поймал взгляд Орочимару и встал за спиной брата.

- Отойди, - клокочуще выдохнул брюнет, начиная нервно подрагивать от накатившей злости. Ему захотелось размазать это аристократичное лицо в плебейскую мешанину из крови и костей. Но внезапно стало до одури душно.

- У тебя сейчас будет эпилептический приступ, - спокойно проговорил Орочимару, надвигаясь на Саске чёрной тенью. Брюнет не двигался с места, хрипло дыша и глядя исподлобья на мужчину.

- Или же ты думал, что твоя болезнь исчезнет, как простой грипп? - жёлтые глаза сверкнули.

Учихе показалось или же вокруг заметались тени, зашипели голоса. Он бы отвёл взгляд от доктора, но уже не мог пошевелить глазными яблоками.

- Про…пропусти…меня…

Темнота. Жаркая, сдавливающая внутренности, сковывающая мышцы болезненной судорогой.

***

- Сколько он не спал? - спросил Орочимару, когда приступ удалось погасить и вырубившегося парня уложили на диван.

- Я не знаю, - потерянно выдохнул Итачи. - Он…он пришёл ко мне пьяный, и…

- Ясно. Оставь его здесь…пусть проспится. И идём.