Pustota

– У мамы диссоциативная шизофрения, – пояснила Алёна. – Иногда она не понимает, где заканчивается реальность и начинаются её фантазии. Однажды она вернулась домой, обняла меня и сказала, что теперь у меня есть супер-способности. Я подумала, что это очередной бред, но с тех пор, когда я делаю маникюр себе или кому-то ещё, ногти не исчезают.

– А если кто-то другой делает вам маникюр? – спросил лейтенант.

– Тоже не исчезают, – вспомнила Алёна эксперименты с Олесей в салоне.

– Волосы?

– Да. Если я отрезаю чьи-то волосы, они тоже не исчезают. И мои не исчезают. Короче, так же как с ногтями.

– Интересно, – барабанил по столу полковник. – У вашей матушки такие же странности?

– Нет, только у меня.

– Когда это началось? – спросил лейтенант. – И куда ходила ваша мама перед тем, как обнять вас и рассказать про супер-способности?

– Это было три недели назад. В четверг или… Да, в четверг. Мама просто ходила в магазин, гуляла…

– Гражданочка, – обратился полковник к маме, размешивающей чай хлебной соломинкой. – Где вы были четырнадцатого августа? С кем вы общались?

– Дайте подумать, – мама открыла микроволновку. Посмотрела в неё с минуту и сказала: – Четырнадцатого в Москву приезжала делегация из Гипербореи. Я встречала их на Савёловском вокзале. Они приезжали из Савёловска, столицы Гипербореи, конечно же.

Полицейские вопросительно посмотрели на Алёну, и та пожала плечами.

– Как вы добирались до вокзала? – спросил лейтенант.

– На метро, – ответила мама, наливая молоко в лишнюю чашку чая.

– С кем вы виделись на вокзале?

– Ой, да со всеми нашими! Бельмондо был, Моргернштерн, Ваня Ургант… Я думала, он давным-давно в Савёловск переехал, а, оказывается, четырнадцатого переезжал!

– Саня, проверь, где Моргернштерн и Ургант в тот день были, – сказал полковник. – Что именно произошло на вокзале?

– Каком вокзале? – удивилась мама и с испугом уставилась на полицейских, будто они только зашли. – Вы кто? Алёна, друзья твои?

– Алёна Алексеевна, как вы понимаете, что из того, что говорит ваша матушка правда, а что вымысел? – полковник стучал по фарфоровой чашке пальцами.

– Я не понимаю. Никто не понимает. Психиатр сказал, что, если мама пройдёт интенсивную терапию в больнице, занимающейся диссоциативной шизофренией, состояние улучшится… Но больница в Израиле.

– Понятно. Лейтенант, запиши, – полковник продолжал барабанить пальцами, обращаясь к маме: – Гражданочка, почему ногти и волосы, отрезанные вашей дочерью, не пропадают?

– Спросите Володю.

– Какого Володю?

– Как какого? Маяковского! Каких ещё Володь вы знаете?

– Что вы имеете в виду?

– Ногти! – мама потрясла руками, увешенными золотыми браслетами. – Ногти оставьте у памятника Володи на растущую Луну, и всё поймёте!

– Лейтенант? – спросил полковник.

– Луна сейчас растёт, – доложил лейтенант, проверив в телефоне.

– Хорошо. Так, Алёна Алексеевна. Во-первых, проследите чтобы ваша мама никуда пока не ходила, ни с кем не встречалась. До последующих распоряжений. Во-вторых, вот два пакетика. В оба сложите образцы отрезанных вами ногтей. Один – мне, другой – лейтенанту. В-третьих, поедете сейчас с лейтенантом Мёдовым к памятнику Маяковского, и оставите около него образцы ногтей. Лейтенант снимет всё на видео. Дальше – ждите указаний.

– Могу воспользоваться служебным автомобилем? – смущённо спросил лейтенант.

– Валяй. После следственного эксперимента Алёну Алексеевну доставляешь сюда, а себя – в отдел.

Провожая взглядом служебную машину, уносящую лейтенанта Мёдова и Алёну, полковник Лихачёв смотрел им вслед подозрительно и настороженно.

Лейтенант всю дорогу молчал и исподтишка рассматривал Алёну. Однако стоило ей повернуться к водителю, как тот отводил взгляд. На площади Маяковского лейтенант вручит Алёне пакетик с отрезанными ногтями и направил на неё малюсенькую камеру го-про, скомандовав:

– Гражданка Алёна Алексеевна Подпрудная помещает аномальные образцы ногтей на постамент памятника Маяковскому…

Он жестом показал Алёне поторопиться. Она высыпала несколько тонких полосок ногтей, отрезанных у мамы, и положила на тёплый от солнца гранит. Разумеется, ничего не происходило. Лихорадочно придумывая оправдание, Алёна замямлила:

– Лейтенант, вряд ли что-то произойдёт… Мама же не здесь была, она могла перепутать, и вообще…

– Внимание! – закричал в камеру лейтенант. – Смотрите, образцы пропали! Исчезли! Только что они лежали здесь, и просто исчезли! Как обычные отрезанные ногти! Означает ли это, что отрезанные гражданкой Подпрудной ногти исчезают, но с бОльшим интервалом времени?..

Алёна знала, что это неправда. Для такого же эксперимента она хранила в рабочем столе ногти, отрезанные на следующий день после глитча в метро, вынесшего её на волосо-ногтевую станцию, и они не исчезали уже три недели как.

Но почему эти исчезли? Неужели мама и правда оказалась во всём замешена?

– Эксперимент закончен, – объявил лейтенант, выключая камеру. – Я отвезу вас домой. Никому не рассказывайте о нашем с полковником визите и об эксперименте. Выходите завтра на работу как обычно. Мы с вами свяжемся.

***