Пустоцвет. Танцующие в огне

— Что ты несешь? — едва снова не сорвался на крик страж, — что несешь! Мало тебе, что эта дура тебя отравила, продолжаешь требовать ее в помощницы? Напоминаю, ты моя гостья, я отвечаю за ваши жизни. А это позор для хозяина, пережить такое. Я требую, слышишь, требую, чтобы ты ночевала в моей комнате, — уже спокойно закончил он.

— Не хочу оскорблять чувства хозяина. Законы гостеприимства мне известны. Значит, мы можем занять твою комнату?

Зрачки Скайлэза опасно сузились:

— Что значит мы?

— Я и Нарьяна. Охранник должен всегда быть рядом. Верно? Иначе придется лечь в коридоре. Она не отпустит меня.

Мэрис фыркнул и, демонстративно взмахнув полами простыни, отправился спать. Скайлэз задумчиво посмотрел вслед:

— Конечно. Иди…идите.

Нарьяна пожала плечами и бодро зашагала за Сташи. Ту плохо слушались ноги, заносило из стороны в сторону, но охотница не торопилась предлагать помощь. Злилась.

* * *

Остаток дня Сташи проворочалась и спала отвратительно. Утро встретило ее равнодушной холодной и дождливой ухмылкой. Хотя место редко имело для девушки значение, в комнате Скайлэза на всем лежал отпечаток характера хозяина, и эта власть несколько угнетала. Чужая комната, что еще добавить.

Нарьяна сидела в глубоком кресле и отстраненно изучала взглядом стену. Сташи приподнялась на подушках. Слабость прошла, но остался омерзительный привкус яда во рту и воспоминание о запахе, который преследовал, будто бы витая в воздухе. Она тихо спросила:

— Нарьяна, мне бы понять, почему ты так ненавидишь меня?

Охотница лениво пожала плечами. Даже не удостоив Сташи взглядом, ответила:

— Кто сказал?

— Вижу, не слепая. Достаточно подумать немного, почему ты так себя ведешь, и выводы сами собой напрашиваются.

— Ты вампир. Неважно — бывший, или нет. Я ненавижу вампиров.

— Но почему? Они убили твою семью?

— Нет. Я просто ненавижу их. Все.

— Разве можно ненавидеть всех подряд?

— Что тебе от меня надо?

— Ответы. Я ведь ничем не навредила.

— Не вредила.

— Тогда за что ненавидишь?

Нарьяна встала из кресла и сладко потянулась.

— Не понимаешь главного, хозяйка. Мне плевать на тебя. Я просто хотела, чтобы они держали меня как можно дальше от тебя. Но все вышло наоборот. Сначала запретили убивать. Вижу это бесполезное занятие, к тому же. А потом… Я просто выполняю приказ, и у меня нет выбора.

Сташи закрыла глаза и сказала:

— Не понимаю. Я не человек, но и Скайлэз тоже.

— Он страж.

— Но мы же одной породы.

— Нет, — отрезала охотница зло. Замолчала, кусая губы, опять села в кресло, — он страж. Ты идущая. Даже не приходящая. Ты никто. Ноль.

— Тогда можно не опасаться. Может даже подружиться.

Нарьяна удивленно окинула ее взглядом и неожиданно расхохоталась.

— Отстань от меня. Я должна защищать тебя, но и все. Ты не нравишься мне, понимаешь?

Сташи молчала. Подтянула ноги к груди и, обхватив руками колени, тихо спросила:

— Ты боишься смерти?

— Я знаю, что умру.

— А если бы тебе предложили вечную жизнь?

— Меня сразу убьют другие охотники, и я на их месте поступила бы также.

— Разве это счастье заменить жизнь и семью этим суррогатом, подобием существования? Вы живете как вампиры, хотя и отрицаете это. Твоя жизнь проходит от цели до цели, ты существуешь только ради одного мига — охоты, и полностью исключаешь остальное, больше того, из твоей судьбы другие вычеркнули все — кроме смерти и ее ожидания. Что в этом такого волнующего, что стоит такой преданности хозяину?

— Чего прицепилась? Да, я так вижу свою жизнь, а ты ничего не знаешь о счастье. Ты не можешь говорить об том, что недоступно не человеку.

— Зачем ненавидеть, когда можно любить?

— Зачем любить, когда можно ненавидеть? Я помню, ты лопотала о чем-то у таверны. Несла бред какой-то по поводу матери. Твоя мать истинный вампир? — С неожиданным интересом спросила Нарьяна и даже наклонилась в сторону Сташи, ожидая ответа.

— Нет. Она была человеком.

— Такое бывает? — Нарьяна хмыкнула.

— Да. Мне кажется в твоем теле ее душа.

— Глупости. С чего взяла?

— Я знаю.

— Ужасный бред. Как я хочу уйти, сил нет слушать эту чушь, — девушка зевнула, подчеркивая свое пренебрежение. Глаза ее блестели от злости или раздражения, а может от того и другого вместе. Сташи чувствовала волны неприязни исходящие от охотницы. Говорить с ней становилось лишь тяжелее, а обычное спокойствие истаивало по капельке. Нарьяна не пыталась понять, для этого нужно хоть немного прислушиваться. А слова Сташи для нее ничего не значили. Вампиры извечные враги по крови. Ничего не сможет изменить такого отношения. Ненависть…сильнее.

'Даже в эту жизнь она смогла пронести свою нелюбовь. Какова же сила этого чувства?' — мрачно размышляла Сташи. Нарьяна, внимательно наблюдающая за ней, ничего не сумела прочесть на гладком алебастре лица. Хохотнула:

— Да не переживай. Если я и была когда-то твоей матерью, то уже давно перестала ей быть. Зачем ты ищешь ее черты во мне? Она человек, говоришь?

— Да. Была. У меня есть брат и сестра. Люди.

— Так не бывает. Бред несешь, — раздраженно произнесла Нарьяна, и нервно стукнула кулаком по подлокотнику кресла.