Пустые Холмы

«Но кто же это написал?» – не шло из головы.

Текли минуты, никто не приходил. Сева улегся на спину Вороного и закрыл глаза.

Полина выключила воду, расплела косу и остановилась перед зеркалом.

«Что я наделала? – Обнаженная девушка в отражении испуганно подняла брови. – Неужели я и правда отправила Севе эту записку?»

Она схватила ночную рубашку, натянула ее прямо на мокрую кожу и бросилась в комнату, где юркнула под одеяло на своей кровати, уткнулась в подушку и приказала себе заснуть.

* * *

Митя все себе представлял совсем не так. Он не рассчитывал на легкий разговор, не думал, что родители поймут его и отпустят с миром, что Долгорукие сразу его простят. Но то, что ради этого соберут внеплановое Вече, он точно не предполагал.

Прошедший вечер теперь казался выдумкой. Митя помнил прикосновение трав, покачивание нежных сиреневых бутонов у ног, но сейчас, сидя в тускло освещенном кабинете, который примыкал к залу собраний, понимал: не было еще в поле ни высокой травы, ни уж тем более цветов. Откуда взяться им там в самом начале мая? Сон-трава с ее бархатными лепестками стелилась ковром в лесах, на прогалинках звенела ветреница, но поле, по которому вчера он шел с Василисой, укрывали мертвые стебли прошлогоднего травостоя.

Митя осмотрелся. В рамках за мутными стеклами шкафов проглядывали старинные указы и заветы. Он комкал в руках серебряный плащ, раздумывая, стоит ли его теперь надевать. Скорее всего, плащ у него отберут, если лишат места в Совете. Конечно, утешал он себя, это всего лишь формальность. Он ведь не перестанет быть Муромцем только потому, что отец и мать больше не захотят его видеть. Сила его предков никуда не уйдет. Ему по-прежнему будут принадлежать сокровища семьи, зачарованные двери продолжат открываться от его прикосновений. Но что, если их решение на самом деле повлияет на его силу? Что, если особняк Муромцев и впрямь больше не впустит его только потому, что главы семьи нарекли его предателем? Как работает эта магия? От чего на самом деле зависит ее мощь?

Он размышлял об этом с удивившей его самого легкостью. Потребовалось несколько минут, чтобы разгадать ее причину: на самом деле он не верил, что все так обернется. Как могут родители отказаться от сына? Как все Светлое сообщество может ополчиться на человека из-за расторжения помолвки? Нет, конечно, ничего этого не будет. Но извиниться перед Долгорукими однозначно придется.

Он глянул на часы. Хотелось поскорее начать и закончить нелепое собрание. Сегодня вечером его ждало дело поважнее – встреча с Василисиной родней.

За дверью послышались шаги. Стоило только представить зал, набитый представителями древних семейств и старейшинами в красных куколях, ноги свело студенистым холодом. Нужно было взять себя в руки. Он не сделал ничего плохого, он просто выбрал любовь. Рядом с Василисой он ощущал себя ценным, нужным, талантливым. Не было ни сосущей силу вины, ни бесконечного стремления стать лучше, дотянуть до чего-то. Он просто был, существовал, и это казалось ценным само по себе. Он уже стал тем, кем должен был стать.

В дверях появился Яромир Рублев, невысокий старичок с треугольной бородкой. По Мите скользнул взгляд его хитрых глаз.

– Ну, сынок, пора. Надевай плащ.

Он похлопал его по предплечью и кивнул. Это совершенно ничего не значило. Рублев вряд ли встанет на его сторону, а то и первый напомнит остальным, как подло и безрассудно поступил отпрыск древнего рода. Но Митя не держал обиды. По сути, если Рублев скажет что-то в этом роде, то окажется прав. По отношению к тесному кругу старинных семейств Митя и впрямь поступил неуважительно. Вместо их благополучия он выбрал собственное счастье. Выходцы из знатных родов служили благородному делу. Они берегли все сообщество, лишив себя союзов, созданных по любви. Старик Рублев займет их сторону. Он отдал всю свою жизнь служению высшей цели. Кто знает, влюблялся ли он когда-нибудь? И если да, не пришлось ли и ему отказаться от любви ради традиций? Так пусть… пусть обвиняет его, Митю, пусть стоит на том, чтобы изгнать его из Совета и семьи.

Перед входом в зал Рублев накинул капюшон и превратился в одну из безликих фигур, занявших полукруг кресел в первом ряду. Серебряные плащи тоже были в сборе. Дальше расположились те, кого Митя прежде здесь не видел: родственники Долгоруких и Муромцев, несколько представителей Романовых, жена Анатолия Звездинки, Рубцова, Иван Волков, Даниил Георгиевич, кое-кто из наставников и много других – некоторых Митя даже не сразу вспомнил по именам. Все они были одеты в цвета, символизирующие их род. Ася стояла рядом с матерью, но теперь ткань ее наряда не походила на ожившую поляну всех оттенков зеленого. Листья и ветви считались символом потомственных травников. Но Ася перешла в новую семью. Теперь ее плечи покрывала дымчатая накидка с полумесяцем и рубиновыми россыпями звезд. Брюсы в черных одеяниях со скупой белой отделкой сливались с тенями. Леша Рублев с женой на их фоне напоминали два бирюзовых облачка.