Пустые Холмы

Лицо Ирвинга было непроницаемо. Казалось, он не испытывает ровным счетом ничего, глядя на то, как кучка ревностных блюстителей традиций собирается прилюдно изгнать из своего круга провинившегося собрата.

Яромир указал Мите на энерговик в центре зала. Камень едва слышно потрескивал: его питала сила аж двух Каменных магов – Василия Муромца и его дочери. Дар Мите не перешел… Стало вдруг нестерпимо жарко, как случалось каждый раз, когда на него обращались взгляды. Он с детства пытался разгадать эту загадку: зачем ему досталась нелюбовь ко всеобщему вниманию, если Муромцы всегда привлекали его к себе одним лишь присутствием? За их спинами шептались, к словам прислушивались, их наряды копировали на званых вечерах. Но Митя жаждал только одного – сжаться в точку и исчезнуть. Эти взгляды напоминали один-единственный, от которого ему вечно хотелось укрыться. Взгляд намекал, что Митя снова что-то сделал не так, испортил вечер, расстроил кого-нибудь, не оказался лучшим в игре или состязании. Митя мог верить в себя сколько угодно, пока не встречался с этим взглядом. Вот и сейчас он собрался с духом и все-таки поднял глаза. Лицо матери отыскалось под серебряным капюшоном во втором ряду. Робкая надежда кольнула сердце: может, сейчас она вступится за него? Сейчас, когда ему так страшно и так одиноко, она протянет руку?

Темно-зеленое платье Евдокии расцвечивали драгоценные камни, они загадочно посверкивали в тусклом свете. Она неподвижно смотрела на сына и молчала.

Зато там, где толклись нарядные родственники Долгоруких, сверкали глаза Анисьи.

– Ну что ж, – раздался голос Рублева. – Все в сборе. Я объявляю Вече открытым. Нам предстоит найти решение сложнейшей задачи. Подобные случаи в истории нашего сообщества уже бывали: в них попадали и старинные роды целиком, и их юные представители. Под угрозой оказался союз двух старинных семейств. Сегодня мы узнаем, произошла ли между молодыми размолвка или дело намного серьезнее. Помолвленные с детства Дмитрий Муромец и Марьяна Долгорукая больше не могут быть вместе – это все, что известно. Мы знаем, что традиции бракосочетания в нашем обществе не нарушаются, а потому просто так расторгнуть помолвку невозможно. Нам важна справедливость. Я передаю слово человеку, который пришел на защиту своего рода. Тому, кто сегодня готов отстаивать честь семейства. Прошу, Пересвет Долгорукий!

Неудивительно, подумал Митя, что честь рода пришел отстаивать не отец Марьяны: очевидно, тот был так обижен, что не смог бы выговорить от злости и двух слов. Однако ближайший их родственник – Николай Долгорукий. Было бы забавно, если бы за честь выступил именно он: в чем самого Николая только ни подозревали!

Митя непроизвольно улыбнулся. Зато когда вперед выступил Пересвет, он наконец заметил высокое кресло и тонкую фигурку, закутанную в свадебный саван. Так могла бы быть одета невеста, но узоры на ее покрывале возвещали о случившемся в семье горе. Митя не видел ее лица, но отчетливо понимал, кто это. Марьяна наполовину скрывалась за отцом, который нервно теребил в пальцах платок. Эльвира Долгорукая же беззвучно рыдала, уткнувшись лбом в спинку кресла.

Вот теперь все выглядело настоящим. Помолвка была магическим ритуалом. Слова еще никогда и нигде в этом мире не прозвучали бесследно, не вызвав череду событий. И Митя, по доброй воле произнесший заветную клятву, должен был за нее ответить.

Как мог он подумать, что удастся поговорить с глазу на глаз с родителями, а потом явиться в особняк Долгоруких с искренним желанием извиниться? Как он мог надеяться, что они поймут и простят? Вот теперь все встало на свои места! Зал Собраний, десятки людей, все чинно и официально, Марьяна в костюме не то невесты, не то погребенной заживо девицы, ее всхлипывающий отец, который комкает шелковый платочек; мать в слезах. Эти старейшины, которые с деланной вежливостью передают друг другу слово. Все это до ужаса напоминало несостоявшуюся свадьбу – где-то определенно прячут каравай с голубями и корзину подарков!

Пересвет откашлялся и произнес:

– Девица Марьяна из рода Долгоруких, к которому я имею честь себя причислять, была отвергнута своим нареченным. Она не совершила никакого оскорбительного поступка. Не запятнала честь семьи, не произнесла ни одного злого слова и не прибегла к запрещенному ритуалу. Она остается прилежной и усердной воспитанницей Заречья. Ее магия набирает силу. С каждым днем девица Марьяна становится умнее, сильнее и краше. Поэтому я вынужден обратиться к ее нареченному, чтобы выяснить причину, почему он отверг руку и сердце прелестной колдуньи незадолго до свадьбы. Назови себя, обидчик.

Головы присутствующих повернулись к Мите.

– Я Дмитрий Муромец. Сын Василия Ильича Муромца и Евдокии Рюриковны Романовой. Нареченный жених Марьяны Долгорукой.

По залу пробежало беспокойство. Кто-то из присутствующих до сих пор не верил в правдивость слухов и считал, что Муромец не посмеет оставить юную невесту.

– Дмитрий, я призываю тебя к ответу.