Пустые поезда 2022 года

Переехали по мосту через Курское направление. Проехали большую станцию Плеханово со множеством составов на путях. Дальше Тула закончилась, и началась идеальная тульская природа.

Поля, перелески, голубое, слегка темнеющее небо, закатное солнце. Это было так прекрасно, что… Что — что? Трудно сказать. Очень трудно описывать прекрасное, чтобы было хоть немного интересно. Считается, что у русских классиков (некоторых) это хорошо получалось. У Толстого, например (он как раз в этих местах провёл много времени). Или у Тургенева (он описывал орловскую природу, которая так же идеальна, как и тульская). По общему мнению, у них хорошо получалось описывать идеальную природу здешних мест. Хотя иногда закрадываются некоторые сомнения на этот счёт.

Некрасово, Обидимо (хорошее слово), Малахово. С каждой остановкой людей в вагоне становится всё меньше. Суходол. Тут ещё вышли, и пассажиров в вагоне осталось совсем мало.

Рюриково. Очень красивый павильон в псевдорусском стиле. Раньше, в XIX веке, здесь была станция, модное место, многие приезжали сюда, в местные охотничьи угодья, с целью организованного развлекательного убийства живых существ. Потом место захирело, станция упразднилась, превратилась просто в остановочный пункт (платформу). Роскошное вокзальное здание закрыли, оно стоит, праздное, и постепенно разрушается. Оно прекрасно в закатных лучах идеального тульского солнца.

После платформы Колюпаново на подъезде к Алексину открылся вид на низкий берег Оки. Это был захватывающий вид, который совершенно невозможно описать, потому что, если начать его описывать, он сразу перестанет быть захватывающим и превратится в какую-то банальщину.

Рельсовый автобус прибыл на станцию Алексин. Заранее посмотрел на карте и почему-то запомнил, что основная часть города располагается справа по ходу движения поезда. Туда как раз и устремилась основная масса немногочисленных пассажиров (если, конечно, это можно назвать массой). Но там как-то ничего не было. Вернее, было. Небольшое серое техническое железнодорожное здание, асфальтовая площадка (площадью её назвать нельзя) с одиноко стоящим на ней синим «логаном», жёлтое здание барачного типа. И уходящая вбок не улица, а какая-то корявая дорога. Больше ничего. Прошёл немного по корявой дороге. Там тоже ничего, стоит какой-то дом. Похоже, город начинается дальше, но отходить от станции далеко не стоит, времени до обратного поезда не так много.

Вернулся на станцию, посидел на скамейке. Чисто логически думалось, что обратный поезд придёт на тот же путь, на который прибыл поезд из Тулы, или на соседний (станция небольшая, линия однопутная). Сидел на скамейке в ожидании обратного поезда, наслаждаясь станционной тишиной. Это вообще крайне блаженное состояние — сидеть на скамейке на железнодорожной платформе и наблюдать либо за движением, либо за отсутствием движения поездов и отдельных единиц подвижного состава. А с учётом августовского идеального тульского вечера это было вдвойне или втройне блаженное состояние.

Было отмечено какое-то странное скопление потенциальных пассажиров на другой стороне станции. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что там тоже платформа и, кажется, именно оттуда будет отправляться обратный поезд (проходящий из Калуги). А он уже сейчас придёт, надо торопиться. Быстрым шагом перешёл станционные пути, вышел на платформу и обнаружил стоящее сильно ниже уровня платформы красивое вокзальное здание XIX-го, кажется, века, а за ним виднелся, собственно, город Алексин. Просто всё перепутал — город располагается не справа, а слева по ходу движения, если смотреть в сторону Калуги. Какая-то удивительная туповатость здесь проявилась. Какой-то малообъяснимый идиотизм. И ведь можно было просто посмотреть ещё раз на карте в телефоне. Но нет. Как говорил Гурджиев, в мире есть две вещи, не имеющие пределов, — божественная милость и человеческая глупость.

Пришёл рельсовый автобус РА2, вобрал в себя немногочисленных пассажиров и поехал в сторону Тулы. Снова переехали Оку, снова открылся идеальный, идиллический вид на её низкий берег. Снова виднелась за окном идеальная тульская природа, уже в сумерках.

Напротив, через проход, сидела женщина и громко разговаривала по телефону. Она говорила о чём-то бытовом, труднозапоминаемом и неразличимом, из её рта вылетали фразы типа: «а он когда поедет», «а она когда будет», «ну он же не был», «а она была», «а когда же он туда собирается», «а она что, не поедет», «а ты останешься или нет» — всё вот в таком духе. И она говорила очень долго, и стало накапливаться раздражение, ну сколько можно толочь в ступе эти бесконечные «поехала», «поедет», «останешься» и «не останешься». Наконец, женщина перестала разговаривать, за окном стемнело, и стало так хорошо, как редко когда бывает, но сказать об этом совершенно нечего.