Путь

— А всякие La petite fille[12], прекрасно дойдут сами. И вообще…

— Что «вообще»? Чарли! — пихаю «деда» в бок кулаком.

— Ох-х! Petite[13], ты чего дерёшься? Видишь, я занят, я за девушкой ухаживаю.

— Ухаживает он! Распустил хвост. Peacock![14]

— Что-о-о-о? Как ты меня назвала?!

— Ой, прости, прости… Погорячилась я! Ну, Чарли!

— Договоришься ты у меня — неделю на камбузе дежурить будешь. Хоть неделю нормально пожрём…

— Фиг вам! Нашли кухарку… У нас вообще Дебби официальный кок!

Чарли морщится и двигает челюстью.

— После твоего появления стряпню Деборы можно есть только с большой голодухи.

— Ничего, Чарли, я их потихоньку научила вкусно готовить. Глядишь, и стряпня Дебби съедобной покажется!

— Donne-dieu[15], Джейни.

Вайли стоит у дверей, зажимая вокодер шлема руками. Её плечи дрожат, в эмофоне плещет веселье.

— Вам не надоело ещё? Хи-хи-хи-ха-ха-ха! — смеётся девушка.

— Так это так, разминка, правда, le lactaire[16]?

— А то, oncle[17]!

Так, подшучивая и дурачась под заливистый смех Вайли, приходим на мостик. Капитан сидит, развалясь в своём кресле. На главном обзорном экране — Она. У меня аж дух захватило! Такая голубая, прекрасная Земля. Стою, привалившись к Чарли, и молчу, его рука обнимает меня за плечи.

— Ну как она тебе, Джейни? Наша bleu de la vieille dame[18].

— Восхитительна! Она прекрасна, ребята!

Слева от Чарли, обхватив его руку, стоит Вайли, она положила голову на плечо мужчины, и в её эмоциях лёгкая зависть и сильная грусть.

— Вайли!

— Да, Джейни?

— Вы вернётесь на Раннох, слышишь?

— Ты так говоришь, как будто это знаешь…

Лохматая голова Билли Гиббса из пилотского кресла откликается:

— Верь ей! Она знает!

— Это точно… — эхом несётся по мостику.

* * *

Вот уже почти год (точнее — девять месяцев) я на «Ловком барсуке», с этими весёлыми ребятами. Наш замечательный средний грузовик стал мне настоящим домом, а его команда — семьёй. Всё это время мы летали по галактике… «волка ноги кормят» — это про таких торгашей, как мы. Так, от фрахта к фрахту, мы медленно шли к Земле.

Первой остановкой был Бекенштейн. Именно туда так спешил с Мендуара Макс. Так спешил, что не сообщил обо мне властям. Вообще, первая и вторая палубы Барсучонка — это ряды рефрижераторов, в которых возят скоропорт. Как правило, он-то и является контрабандой. В тот раз это были ягоды фарх с Палавена, запрещённые к вывозу за пределы пространства Иерархии. Человек, скушав такую ягодку, сначала чувствовал необычайный прилив сил, затем усиливались все ощущения. Эффекта хватало часа примерно на два, в зависимости от человека. Как поведал мне Кид, он же Николас Нолас, грек из маленькой деревеньки в Македонии:

— Если съесть перед сексом — то ощущения просто сказочные, как у мужчин, так и у женщин. Жаль, часто не покушаешь — дорого, к тому же вызывает аллергическую реакцию, и чем чаще ешь, тем меньше эффект. Один мой приятель ел пять дней подряд, и на пятый день эффект пропал, зато он весь покрылся сыпью, — Кид ржал, как лошадь, вспоминая это. — Но если раз в месяц или реже — то эффект потрясающий. Сама понимаешь, Джейни, какой дефицит эта ягодка. Хотя, откуда тебе… ты же мелкая ещё. Морозить её нельзя — весь эффект пропадает, а в охлаждённом виде эта зараза хранится не больше трёх месяцев, и из них три недели мы уже в пути. Вот Макс и психует… а ждут её аж на Беке — туда ещё неделю плюхать. Идем, на ретранслятор посмотришь — как раз к нему подходить должны.

И я увидела ретранслятор… с мостика открывался отличный вид на это СООРУЖЕНИЕ! По сравнению с реле, наш Барсук смотрелся мухой-дрозофилой рядом с авианосцем. Колоссальное, потрясающее сооружение… Боже! Как справиться с создавшими подобное?.. Как?!

— Куда нас отправит? — спрашиваю я.

— Туманность Вдовы, — ответил парень, чья голова торчала тогда из люка. — Оттуда — своим ходом на Бекенштейн. Я Уильям Гиббс кстати, пилот.

— Туманность Вдовы — это где Цитадель?

— Ага, там. Только к Цитадели мы и близко не подойдём, даже не увидим. А там, поверь, есть на что посмотреть…

— Это точно! — эхом несётся по мостику.

Мы подходим к вращающимся кольцам… мгновенное, неуловимое глазу движение — и перед нами светящийся тоннель.

— Вошли в реле, все системы в норме, — говорит Билли. — До выхода в точке финиша: 47 часов 11 минут.

Н-да… и никакого мгновенного перехода. Нет, вру — в реле первого типа переход мгновенный, но только из пункта А в пункт Б. Хоть через всю галактику. А вот реле второго типа — здесь переход требует времени, пока тебя сеть ретрансляторов передаёт от одного к другому. Правда, ты этого не замечаешь. Главное — от жары не сдохнуть. Потому что в канале реле всё тепло, генерируемое кораблём, в нем и остаётся. Так что по выходу будем часа два идти малым ходом, с открытыми теплообменниками.

— Юнга, зайди к «деду» в инженерный, — говорит мне капитан.

— Ай-ай, сэр, — отвечаю я и ухожу с мостика.

Уже в спину слышу: — Вот как отвечать надо, клоуны! А не то, что вы — мычите всякую хрень… — и закрывшаяся дверь отсекает от меня дальнейшее.