Путь Беньямина

ВАЛЬТЕР БЕНЬЯМИН

Езда на московском трамвае – переживание прежде всего тактильное. Новичок здесь быстро приноравливается к своеобразному темпу города и старинному ритму его крестьянского населения. Здесь, в этом смелом историческом эксперименте – новой России, – происходит полное взаимопроникновение технологического и примитивного способов существования. Садитесь на любой трамвай и сами убедитесь в этом. Кондукторша в шубе возвышается на своем месте, как самоедка на санях. В энергичной толкотне людей, штурмующих вагон, и так уже забитый под завязку, никто не выказывает ни малейших признаков возмущения, все чрезвычайно сердечны друг с другом. (Я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь выругался.) Но вот все вошли – тут-то и начинается настоящее испытание. Через заледенелые стекла никогда нельзя с точностью определить, где остановился трамвай. А если вам это и удастся, толку почти никакого, потому что сквозь людскую массу к выходу не пробраться. Поскольку садиться нужно через заднюю дверь, а выходить через переднюю, то остается только протискиваться сквозь толпу. К счастью, на каждой остановке вваливается новая партия народа и проталкивает вас вперед, а на всех главных остановках вагон почти пустеет.

Уличное движение в Москве – явление довольно массовое. Так, по улице бывает невозможно проехать из-за целых караванов саней, выстроившихся в длинный ряд, поскольку то количество вещей, для которого потребовался бы грузовик, раскладывают на пять-шесть таких повозок. В санном транспорте на первом месте, конечно же, лошадь, а потом уже пассажир. Это животное не терпит перевеса: можно взять с собой мешок с кормом для кобылки, одеяло для седока – но не больше. В любом случае на узкой скамье могут разместиться только двое, а так как спинка не предусмотрена (если не считать за таковую низкий бортик), то на крутых поворотах нужно постараться не выпасть. Скорость всегда предполагается самая высокая: долго ехать по холоду тяжело, а расстояния в этом городе гигантские. Извозчик во время езды держится поближе к тротуару. Пассажир, вместо того чтобы царственно взирать на всех с высоты, смотрит в оба на том же уровне, что и все остальные, касаясь рукавом прохожих, – ни с чем не сравнимое переживание для любителей осязательных ощущений.

В то время как европеец, передвигаясь на большой скорости, наслаждается чувством превосходства, господства над толпой, москвич, сидя в своих маленьких санях, тесно смешивается с людьми и предметами. Если же при нем ящичек, ребенок, корзинка (для всего этого сани – самый недорогой вид транспорта), то едущий полностью погружается в уличную суету: не взирает вокруг высокомерно, а скользит благодушным взглядом по камням, людям, лошадям. Так дитя скачет на стульчике по дому.