Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

И — молчание по другую сторону эфира, словно Амор прикидывал, как побезболезненней увернуться и от этого вопроса.

— Амор! — рявкнул Яспер.

В ответ — растерянный смешок.

— Я, кажется, заснул, — недоуменно ответил Амор. – Дай, думаю, почитаю. Вот, почитал.

Яспер перевел дух. Полминуты заминки — а буря в груди разыгралась нешуточная. Он представил все, что можно, и что нельзя — тоже.

— Это на тебя непохоже, — буркнул он, пытаясь замять странную реакцию и необъяснимые выпады.

— Да сам удивился, — признался Амор. — А что за дикобразы колют задницу твоего гвардейства?

— Какого, к чертям… — зашипел Яспер. — Какого гвардейства, отче, — невесело продолжил он.

Амор, кажется, замялся. Что-то невразумительное пробормотал и осторожно поинтересовался:

— Что-то изменилось?

Яспер прислонился спиной к стене дома.

— Ты не хочешь уделить самому преданному члену твоей паствы немного времени? Я катастрофически нуждаюсь в духовной поддержке, — промурлыкал он. Отчего-то заулыбался, словно небо после длительной и изнуряющей бури распогодилось.

Смешок, прозвучавший в ответ, был таким — Аморовым, что ли. Понимающим, веселым, ободряющим. Словно Амор видел Яспера насквозь, не находил ни одной причины, чтобы восторгаться его выдающимися геройскими и человеческими качествами, но считал, что человек он далеко не безнадежный. Это вдохновляло.

Через пятнадцать минут Яспер входил в квартиру, которую в разное время делили Амор, Альба и другие люди из миссии, и не только. Из-за спины Амора выглядывал мальчишка, и Амор приветствовал Яспера и представлял его этому пацаненку — Эше. Мальчишка был похож на волчонка — смотрел на Яспера исподлобья, держался так, чтобы между ними находился если не Амор, так какой-нибудь предмет мебели. Амор уходил на кухню, чтобы сделать кофе, и Эше увязывался за ним, словно предполагал, что Яспер в его отсутствие сделает что-то ужасное. И наедине их оставлять не спешил, словно не доверял Ясперу до такой степени, что не рисковал оставлять его наедине с Амором. Это было забавно первые пятнадцать минут.

Избавиться от Эше удалось, заставив Амора поужинать где-нибудь в городе. И Амор, подвижник, чтоб его, словно извинялся, что уходит и оставляет Эше одного.

— Интересно, как звереныш пережил одиночество, когда ты спал, — хмуро заметил Яспер, когда они шли по улице.

Амор усмехнулся.

— Он рядом сидел, о великий блюститель моего одиночества, — отозвался он.

Яспер хмыкнул и вздохнул. Затем спросил о том, на что обратил внимание сразу, но не придал значения:

— Скажи-ка, отче, а где твой священнический камзол? Я все время вижу тебя то в непотребных майках, никак не подчеркивающих твое духовное величие, или в этой рубашечке. Ты в какой куче хламья ее откопал?

Амор остановился и посмотрел на себя.

— Не понимаю, что именно тебя не устраивает. Она чистая и почти новая. Была.

— В прошлом веке?

— Не-е-ет, — не удержался, засмеялся Амор. — Кажется, уже в этом.

— А камзол где?

Амор пожал плечами и отвернулся. Яспер стал перед ним.

— Его имеют право носить только священники, на которых не наложен запрет. Я к ним не отношусь, — Амор пожал плечами и грустно посмотрел на него.

— Что за ерунда? — опешил Яспер. — Что за дурак это решил?

— Кардинал Привель, разумеется. По прошению епископского совета.

Яспер открыл было рот, чтобы продолжить расспросы, затем усмехнулся и сказал:

— Кажется, нам нужно очень обстоятельно поговорить.

Амор, оказывается, неожиданно для себя обнаружил, что у него сложилась репутация скандалиста и неподобающе своенравного и алчного до славы типа. В вину ему вменялись бесконечные проступки, коим он сам внимания не придавал: вместо того, чтобы заботиться о душевном здравии своего прихода, он обременял его, организуя приюты для людей сомнительного происхождения; вместо того, чтобы смиренно принять решение духовных отцов и терпеливо дожидаться спасения, он решил предпринять рискованный поход по охваченным войной территориям — в результате, между прочим, погибло четырнадцать людей, что значило около тридцати процентов, по его же собственным отчетам: вопиющая беспечность с его стороны; вместо того, чтобы прибыть к епископу и ему отчитаться, он предпочел спрятаться за спиной человека, подчинявшегося не-африканскому церковному фонду и даже позволить ему воспользоваться обширными связями и не совсем благочестивыми методами; вместо смирения и скромности он предпочел выступить в качестве свидетеля на нескольких судебных процессах — которые транслировались на инфоканалах, что, очевидно, еще больше прославило его, каковой, бесспорно, была его цель. И так далее.

— Секретарь читал мое обвинение полчаса. Я чуть не заснул, — шутливо пожаловался Амор. — Никогда не думал, что я такой строптивый. А оказывается, очень.

— Потрясающе, — ошеломленный, пробормотал Яспер. — Эти жопоголовые что, совсем думать разучились? Или они уладили все насущные дела и пытаются развлечься и поэтому устроили этот цирк? Ты-то что-нибудь предпринял?