Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

— Мне как раз не хотелось потрясений. Я хотел много-много денег, много-много надежности и быть далеко-далеко от той суеты. Всегда думал: вот заработаю, и еще немного заработаю, и уйду на пенсию, буду жить на берегу океана, жить в хижине, покрытой пальмовыми листьями, лежать под пальмами, любоваться закатами, время от времени что-то делать, чтобы развлечься — из дерева фигурки вырезать. Или что-нибудь. И ничего больше. Это была самая устойчивая иллюзия, ради которой я жил. Ради которой карабкался наверх, знаешь? Чтобы хижина была со всеми удобствами, чтобы в любой момент можно было выйти из нее, усесться в джип с кондиционером, с автопилотом, со всеми наворотами и доехать до города, а в нем зайти в лучший супермаркет и купить все, что душе угодно. И снова вернуться в хижину, понимаешь? На это все нужно было заработать. Я так думал сначала. А затем как-то привык, мне нравилось. Тем более это ощущение — могущество, возможности, даже ответственность — это возбуждает. Это — наркотик, от этого очень трудно добровольно отказаться. И даже когда понимаешь, что кругом творится что-то очень плохое, ты оправдываешь себя тем, что это — где-то далеко, и ты вроде как в этом не виноват. Либо Тесса виновата, либо ее замы, либо те ублюдки, которые возглавляли отряды, но не ты. А потом — а потом тебе дают понять, что если ты посмеешь уйти, то тебя не просто убьют, а чего доброго отправят на те работы где-нибудь в далекой глуши, где никто не выживает больше трех лет, потому что там — ад. Или просто отдадут тем ублюдкам, военным лордам, а они знают толк в хороших пытках. И ты делаешь свое дело и дальше, а тебе в спину дышат надзиратели, которых к тебе приставили, потому что ты ценен как специалист, но тебе уже не доверяют.

Он поднялся на локте, навис над Бертом.

— Рядом с тобой было спокойно, — тихо говорил он. — Даже твое отношение, глупое, конечно… нет, не глупое. Удивительное. Я всегда считал себя вещью. Это было неплохо, если честно. И ты смотрел на меня так… и относился. И твоя уверенность, что я совершенен во всем. Готовность выслушать. Принять. И то, что ты искал меня, все время искал. Все это время. Я знал, Берт. Поэтому связывался со следователями, добывал себе соглашение, соглашался на все операции, чтобы можно было спокойно сидеть под пальмами, и ты держал меня за руку. Не знаю, что будет дальше. Но пока у нас все получилось.

Берт обнял его — Векесу. Впился пальцами в его тело, и даже если на нем останутся синяки, а они наверняка останутся — он будет бесконечно просить за них прощения, Векеса — охотно принимать его извинения, хотя ни на гран не сердится.

— Я поговорю с Горреном. — Сдавленно прошептал он. — Должен же этот крыс придумать что-то, может, в Перу для нас тоже найдется работа.

— А ты предложи ему погостить здесь. Это отличный курорт, — улыбнулся Векеса. — Может, тебе просто жить здесь?

— Все равно, где, — пожал плечами Берт и погладил его по волосам. — Главное, с тобой.

Горрен Даг побывал в гостях у Берта Франка, повосхищался мягким климатом на курорте, на котором тот обосновался, немного позлил его, принявшись флиртовать с Векесой Рудо — Горрен не был бы собой, разумеется. Попытки флиртовать с Бертом ввергли его в замешательство, но Векеса смотрел на это со снисходительной усмешкой — профессионал оценивал профессионала и признавал его достойным соперником, правда, матч был дружеским. Когда Берт, неловко помявшись, сообщил Горрену, что намерен обосноваться здесь и уже присмотрел дом им с Векесой, Горрен только плечами пожал.

— Я был удивлен, что ты так долго тянешь, уже готовился разочароваться в тебе, мой дорогой друг. Не самое плохое место, чтобы решить, что как раз сюда вел тебя твой путь, — задумчиво говорил он, глядя по сторонам. — Не совсем рай на земле, но очень уютно.

— Мне действительно жаль, что я спутал твои планы, — сказал Берт.

— Никаких планов. — Отмахнулся Горрен. — Возможно, и я задумаюсь о карьере рантье. Вложу денежки куда-нибудь повыгодней, буду перемещаться из круиза в круиз. Главное, чтобы было тепло и на стюардах поменьше одежек, — подмигнул он.

Берт закатил глаза. Горрен засмеялся. Продолжил:

— Я буду рад время от времени встречаться с вами.

— Ты всегда желанный гость, — сказал Берт.

Горрен усмехнулся. Он верил Берту, готов был пользоваться его приглашениями — когда-нибудь. Жизнь продолжалась, наверняка она подкинет пару возможностей, чтобы навестить их.

Альба была рада видеть его, как всегда. Горрен жеманно поцеловал ее, одобрительно поцокал над маникюром и обручальным кольцом, поинтересовался, как обстоят дела с миссией — самая надежная тема, о которой Альба была готова говорить бесконечно. Горрен рассеянно слушал ее, время от времени восклицал: «Подумать только… невероятно… замечательно…». Затем он рассказал о своем отпуске в Чили.

— Берт передает тебе огромный привет, приглашает в гости, — сказал он.

— Да-да, он уже звал меня. Возможно.

— Почему нет, отличное же место, — сказала Илария.

Альба посмотрела на Горрена.