Путь дзэн. Истоки, принципы, практика

Видеть солнце во время дождя;

Черпать чистую воду из сердца огня. [f]

Но в этой точке зрения нет фатализма. Это не просто покорность неизбежности потения во время жары, замерзания во время холода, еды при чувстве голода и сна при усталости. Покорность судьбе подразумевает кого-то, кто покоряется, беспомощную марионетку обстоятельств, а в дзэн такого человека нет. Дуализм субъекта и объекта, познающего и познаваемого, считается таким же относительным, таким же взаимозависимым и неразделимым, как и любой другой. Мы не потеем, потому что жарко; потение – это и есть жара. Одинаково справедливо сказать, что солнце – это свет благодаря глазам и что глаза видят свет благодаря солнцу. Эта точка зрения нам незнакома, потому что мы привыкли думать, что сначала возникает жара, а затем, как следствие, тело потеет. Обратное утверждение кажется чем-то удивительным, как если бы мы сказали «сыр с бутербродом» вместо «бутерброд с сыром». Так, в «Дзэнрин кусю» говорится:

Огонь не ждет солнца, чтобы стать горячим,

Как и ветер не ждет луны, чтобы стать прохладным.

Это шокирующее и, на первый взгляд, нелогичное переворачивание здравого смысла, пожалуй, можно объяснить с помощью излюбленного дзэнского образа «луны в воде». Феномен луны в воде сравнивается с человеческим опытом. Вода – это субъект, а луна – объект. Без воды нет и луны в воде; нет ее и тогда, когда нет самой луны. Но как только восходит луна, вода тут же отражает ее образ; и как только проливается мельчайшая капля воды, луна тут же отражается в ней. У луны нет намерения отражаться, как и вода не отражает изображение целенаправленно. Событие одинаково вызвано как водой, так и луной, и как вода раскрывает яркость луны, так и луна раскрывает прозрачность воды. В другом стихотворении в «Дзэнрин кусю» говорится:

Деревья показывают телесную форму ветра;

Волны дают жизненную энергию луне. [g]

Если выражаться менее поэтично – человеческий опыт одинаково обусловлен как природой ума и структурой органов чувств, так и внешними объектами, присутствие которых ум раскрывает. Люди чувствуют себя жертвами или марионетками своего опыта, потому что они отделяют «себя» от своего ума, считая, что природа ума-тела – это нечто навязанное «им». Они думают, что они не просили о рождении, не просили, чтобы им «дали» чувствительный организм, который подвергается чередованию наслаждения и боли. Но дзэн просит нас выяснить, «кто» «обладает» этим умом и «кто» не просил своих отца и мать зачинать его. Это покажет, что само чувство субъективной изоляции, чувство того, что ты есть тот, кому «дали» ум и с кем происходит опыт, – это иллюзия плохой семантики, гипнотическое внушение многократно повторявшегося неправильного мышления. Ибо не существует «меня», отдельного от ума-тела, структурирующего мой опыт. Смешно также говорить об этом уме-теле как о чем-то, что пассивно и невольно «получило» определенную структуру. Это и есть эта структура, и до появления структуры не было никакого ума-тела.

Наша проблема в том, что способность мышления позволяет конструировать символы вещей отдельно от самих вещей. Это включает способность создавать символ себя, идею о себе, отдельно от себя самого. Поскольку идея намного более понятна, чем реальность, символ намного более устойчив, чем факт, мы учимся отождествлять себя со своей идеей о себе. Отсюда и субъективное чувство «себя», который «обладает» умом, изолированного субъекта, невольно переживающего опыт. Дзэн, со свойственным ему акцентом на конкретном, указывает, что наше драгоценное «я» – это лишь идея, достаточно полезная и оправданная, если понимать ее как таковую, но пагубная при ее отождествлении с нашей истинной природой. Неестественная затруднительность определенного типа самосознания возникает тогда, когда мы осознаем конфликт или контраст между идеей о себе, с одной стороны, и непосредственным, конкретным чувством себя – с другой.

Когда мы перестаем отождествляться с идеей о себе, в отношениях между субъектом и объектом, познающим и познаваемым, происходит внезапная и революционная перемена. Они становятся настоящими взаимозависимыми отношениями, где субъект точно так же создает объект, как объект создает субъект. Познающий больше не чувствует себя независимым от познаваемого; носитель опыта больше не чувствует себя отдельным от опыта. Как результат, само представление о том, чтобы что-то «выбросить» из жизни, чтобы что-то «получить» от опыта, становится абсурдным. Другими словами, становится ясно, что на самом деле у меня нет другого «я», кроме совокупности вещей, которые я осознаю. Это учение школы хуаянь (яп. кэгон) о сети из драгоценных камней, или ши ши у ай (яп. дзи дзи му гэ), в которой каждый камень отражает все остальные[117].