Путь голема

— Что? — смущаясь, спросила она.

— Любуюсь, — улыбнулся я.

— Тоже скажешь, — покраснела девушка и невольно коснулась шрама на лице.

— Соскучилась? — коснулась моя ладонь ее щеки. Она дернулась, пытаясь отстраниться, но я удержал. Мои пальцы коснулись шрама. Словно росчерк пером на бархатной бумаге.

Она кивнула и убрала мою руку.

— Ненавижу его.

— Императора?

— Я про шрам. Как клеймо…

— Я его даже не замечаю.

— Это ты, а другие… Правда не замечаешь. — Она улыбнулась. — Ты милый.

— Щас заплачу, — притворно вытирая слезы, сказал Прыщ. — Аж за душу берет. А первого мальчика назвать Серегой слабо?

Дайла сердито зыркнула на Прыща и отошла в сторону.

— Знаешь, мне твоих шуток даже не хватало, — я пожал Прыщу руку. — Рад видеть.

— А я-то как рад. Я уже мысленно завещание составил, как только император с трибуны слез. У меня и до этого поджилки тряслись… особенно как эта тварь зубастая на меня грохнулась. Чуть ребра не поломала. И кровью изгадила, потвора.

— Силен мужик, — обнял меня Тимоха. — Достойно ты императора отшил. Только надо было бить не прямо в челюсть, а из-под низу.

— В следующий раз обязательно учту.

— Спасибо, — тихо сказала бледная Лиля, не вставая с земли.

— Что с тобой? — опустился я рядом. — Ты не ранена?

— Устала, ноги не держат. Страшно было очень. А еще Ильич с Дайлой так ругались… Он хотел тебя бросить, а Дайла была против. Прыщ орал, что бежать надо и бросить тебя. Что пока император с тобой будет разбираться, мы сбежим.

— Ничего я не орал, — перебил ее Прыщ и тут же поник под моим взглядом. — Ну, было дело. Было. Жить хотелось. Я как императора увидел, чуть по ноге слеза не потекла. Реально. Никогда так страшно не было. Особенно когда он твоих баб одним махом… Я такого даже в кино не видел. А тут возможность сбежать… Сам понимаешь… Не обижайся Димыч. Кстати эта фифа тоже отличилась. Она Тимоху к тебе на помощь не пускала.

Прыщ съежился под тяжелым взглядом Тимохи, и отошел в сторону.

— Я все видел. Спасибо, что дождались, но по моему плану вы должны были бежать сразу, как только получили транспортер.

— И тебя бросить? — удивленно глянул на меня Тимоха. — Мы своих не бросаем.

— Спасибо, — похлопал я его по плечу.

Задумчиво стоящий в стороне Ильич кивнул мне, но не произнес ни слова.

На этот раз мы оказались во вполне благополучном месте. Густой лес почти вплотную подходил к извилистой и быстрой речушке, берущей свое начало где-то высоко в горах, чьи вершины тянулись до самых облаков слева от нас. Из бурлящей воды то и дело выпрыгивали крупные рыбины. На противоположной стороне из чащи показалась голова оленя. С подозрением глянув в нашу сторону, он, тем не менее, приблизился к реке и погрузил морду в воду. Раз нас не боится, значит, места дикие, людей практически не бывает.

— Бр-р! Холодная, — одернул я руку и вытер ее об камзол.

— Бренди давно закончился? — присел рядом на камень Ильич.

— Давно.

— Так как же ты тогда?.. Не понимаю?

— Добрые люди помогли.

— Ты не перестаешь меня удивлять. — Ильич запустил камень, и он жабкой запрыгал по водной поверхности. — Шесть. Раньше лучше получалось.

— Тоже неплохо. — Я бросил, но камень тут же оказался под водой. — Вы не устали от вранья?

— Устал. Но что поделаешь, это мой путь.

— Ну а мы причем? — повторил я попытку. — Два.

— Без вас никак. Я так понимаю ты уже в курсе? Пять.

— Достоевский рассказал. Один.

— Кто?

— Ну, император. Земляк, можно сказать.

И я вкратце поведал о беседе с владыкой.

— Не знал, — удивленно покачал головой Ильич. — Кто бы мог подумать.

— Так зачем врать-то было? Пять! О!

— Я хочу вернуть прежние времена.

— И Дайла?

— И еще многие другие. И мы ни перед чем не остановимся…

— Знакомая песня, — буркнул я.

— Дима, неужели так трудно понять, мы всего лишь пытаемся сделать свой мир лучше, — он устало помассировал виски.

— А мы пешки в вашей игре.

— Они скорее ферзи, а ты… ты, Дима темная лошадка. Да, я взял тебя чтобы отвлечь внимание императора и поил тебя, чтобы создавать иллюзию бога… Но ты далеко вышел как за пределы иллюзии так и возможностей, которые дает мой напиток. Иногда мне даже кажется, что этим напитком, я разбудил что-то дремлющее в тебе.

— Вы меня пугаете. Я не хочу, чтобы кто-то во мне дрых, и чтобы я был не я. Меня вполне устраивает быть просто Димычем. И знаете, чего мне сейчас больше всего хочется? Домой. Прочь из этого кошмара, этих убийств и вашей грязной политики.

— Политика по своей природе чистой быть не может. На свой мир посмотри. Я тоже не в восторге от своей роли. Но если не я, то кто? Приближенных осталось мало, а молодежь… одним словом молодежь.

— Хочу вас предупредить, что я все расскажу ребятам.

— И поставишь крест на моей работе?

— Да. Они должны знать правду. Может их совсем не греет существование на задворках сознаний богов.

— Задворках? С чего ты взял?

— Сухов рассказал.

Ильич рассмеялся:

— Все не так. Слухи исказили истину, которую и так мало кто знал. Твои друзья всего лишь контейнеры, в которых хранятся личности богов. И не по одному…