Путь искупления

Река загибалась к западу, а вместе с ней и тропа. Когда еще через милю она опять заложила петлю, Эдриен вывернул из низины и стал взбираться по склону, пока не отыскал проселочную дорогу, ведущую в нужном направлении. Без всяких помех прошагал еще с полмили. Когда и она тоже отвернула от намеченного пути, Эдриен пересек небольшую рощицу и набрел на ферму с маленьким белым домиком, ярко освещенным. С крыльца дважды гавкнула собака, но Эдриен умел двигаться быстро и тихо, и ночь поглотила его, прежде чем собака успела как следует учуять чужака. За фермой пролегала дорога, которая через три мили привела его к перекрестку. Налево – в город. Направо – небольшой коттеджный поселок, раскинувшийся у подножия горы.

Эдриен отправился направо.

Справа жил Фрэнсис Дайер.

Добравшись до дома Дайера, он первым делом проверил фамилию на почтовом ящике, а потом позвонил в звонок. Когда никто не ответил, заглянул в окно – увидел внутри свет и знакомые вещи: фотографии Дайера еще салагой и в тот день, когда он стал детективом, кожаную мебель и восточные ковры, выстроившиеся в ряд ружья, которые выглядели точно так же, как в тот день, когда они в последний раз отправились на охоту как напарники и друзья. Смотреть было тяжело, поскольку все это напоминало Эдриену о смехе и жарком солнце, о тихом соперничестве, стаканчиках с бурбоном и собаках, которые лежали, вывалив языки и тяжело дыша, когда битую птицу свалили в кузов, а последнее ружье было убрано за спинку сиденья старого пикапа. Это загнало в душу, словно гвоздь, печальный факт, что они с Фрэнсисом когда-то были друзьями; напомнило о суде и разочаровании, напомнило неприятную правду, которая развела их в разные стороны.

Поскольку все, что Фрэнсис сказал на суде над Эдриеном, было правдой. У Джулии действительно было лицо, способное довести мужчину до беды, а Эдриен и впрямь был одержим ею. Он запал на нее так сильно и так быстро, что даже сейчас при этом воспоминании кружилась голова. Но дело было не просто в лице. Это было нечто бессознательное, электризующее, насущное. Оба они были несчастны, и их первая встреча произвела электрический разряд такой силы, что можно было осветить весь город. Узнавание. Желание. Взаимная тяга, которую Эдриен чувствовал даже теперь. Они сопротивлялись этому – и не только потому, что он был женат, а она замужем. Ее муж работал в администрации округа и помогал в расследовании дела о растрате, сумма которой выражалась шестизначной цифрой. Деньги исчезали на протяжении многих лет – там пять тысяч, тут десять… Всего же было похищено как минимум двести тридцать тысяч долларов. Реальные деньги. Серьезное дело.

Через неделю он едва ли о нем вспоминал.

А еще через месяц был забыт и сам.

Опустившись на крыльцо, Эдриен сгорбился, ощущая ее смерть так, как будто прошло всего несколько дней, а не лет.

«Эх, Джулия…»

Давно он не позволял себе такой роскоши, как воспоминания… В тюрьме это было тяжело, потому что воспоминания размягчали его, а он не мог себе этого позволить. А потом, она была мертва, а смерть – это навсегда. И где он в итоге оказался? Сидит тут в полном одиночестве перед пустым домом, готовый вдруг разрыдаться навзрыд…

Тринадцать лет!

Они наполнили его доверху, эти тринадцать лет – все эти страдания и боль, все эти часы, посвященные мыслям о том, что потеряно навсегда, о никак не складывающихся между собой деталях головоломки.

– Фрэнсис!!!

Он опять постучал в дверь; понял, что бесполезно.

«Ну ладно, подождем».

– Что посоветуешь, старик? Ждать его?

«Если ты только не собираешься выбить дверь и беседовать с пустым домом».

Эдриен глубоко вздохнул и заставил себя остыть. Он здесь, чтобы получить информацию, переброситься парой слов. А значит, Эли прав. Никакого насилия.

– Ну, ладно тогда. Ждать так ждать.

Эдриен нашел на крыльце местечко потемнее и сел, прислонившись спиной к стене. Смотрел на пустую улицу и пытался умерить злость. Чего он ждет?

Ответов?

Покоя на душе?

«Ты не слишком-то хорошо выглядишь».

Губы Эдриена скривились в темноте.

– Я и чувствую себя не лучше.

«Ты справишься со всем этим, сынок. Ты сильней всего этого».

– Я – бывший зэк, толкующий с мертвецом. И больше я ничего не знаю.

«Ты знаешь мой секрет».

– Они следят за мной.

«Нет, ничего они тебе не сделают, только не сейчас. Ты можешь встать и хоть прямо сию секунду пойти. Пойти, куда только ни захочется. Получить все, что только ни захочется».

– А может, мне хочется их убить?

«Мы с тобой это уже обсуждали».

– Если я их не убью, они найдут меня.

«Это в тебе говорит арестант».

– Я не хочу быть один, Эли!

«Он уже идет».

– Не оставляй меня!

«Цыц, парень! – голос стал прерываться, смолкать. – Этот урод уже здесь».

Эдриен открыл глаза в тот самый момент, когда Фрэнсис Дайер ступил на крыльцо. Костюм на нем был темно-серый; ботинки сверкали. Хозяин дома тут же принял стрелковую стойку, поводя стволом – проверял темные углы и двор.

Эдриен показал пустые руки.

– Просто успокойся, Фрэнсис.

– С кем это ты только что разговаривал?

– Сам с собой. Такое случается.