Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков

В этих случаях я действую простотой своей веры. Обыкновенно подобные больные очень беспокойны. Когда их приводят ко мне, то они плюются, пинаются и при том всегда, как замечено мною, закрывают свои глаза. И так как больной не открывает, то я настойчиво требую: “Открой глаза!” – и при этом сам устремляю на него свой взор. Больной наконец открывает глаза, а я, смотря ему в глаза, говорю: “Именем Господа нашего Иисуса Христа запрещаю тебе, дух нечистый, выйди из него!” – и благословляю больного… О братие! Нам много дано от Господа благодати, и если мы сохраним этот дар Божий, то мы непобедимы» (5, с. 309–310).

В то же время совершенно не обязательно всякий больной, обратившийся к отцу Иоанну, получал исцеление. Тогда это была бы какая-то «клиника». Известны сотни случаев исцеления больных по молитве отца Иоанна, но ведь «на авось» к нему ездили тысячи людей и никакого исцеления не получали. Почему? Ответ дан давным-давно в Евангелии: Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И открылись глаза их… (Мф. 9, 29–30); Он же сказал ей: дщерь! Вера твоя спасла тебя; иди в мире и будь здорова от болезни твоей (Мк. 5, 34). Отец Иоанн всегда говорил людям: «Молитесь, Господь поможет вам по вере вашей» – и, очевидно, сам молился так же.

Известно, что, приглашенный осенью 1894 года в Ливадию, к одру умирающего императора Александра III, отец Иоанн не смог спасти жизнь государя. Это не означало ни слабости его молитвы, которая оставалась пламенной, ни исчезновения дара исцеления.

В те же октябрьские дни батюшка исцелил больного татарина по мольбе его жены. В пять утра, когда батюшка молился в саду, ее пропустили. Со слезами она просила «муллу Ивана» спасти умирающего, лежавшего в телеге на дороге. Через переводчика отец Иоанн спросил татарку, верует ли она в Бога. Получив утвердительный ответ, отец Иоанн сказал: «Будем молиться вместе, ты молись по-своему, а я буду молиться по-своему». Когда отец Иоанн закончил молитву, то благословил татарку, перекрестив ее. Она поспешила к дороге и, к своему изумлению, увидела идущего навстречу мужа (168, с. 99–100). Таким образом, сила молитвы отца Иоанна не оскудела, но он не мог изменить предрешенной Богом судьбы царя.

Он сам не превозносился, но не уничижался, о себе все понимал и переносил это понимание в искренние, от сердца записи духовного дневника: «Люблю я молиться в храме Божием, особенно в ев. алтаре, у престола или у жертвенника Божия, ибо чудно изменяюсь я в храме благодатию Божиею; в молитве покаяния и умиления спадают с души моей терния, узы страстей и мне становится так легко; все обаяние, вся прелесть страстей исчезают, я как бы умираю для мира, и мир для меня со всеми своими благами; я оживаю в Боге и для Бога, для единого Бога, и весь Им проникаюсь и бываю един дух с Ним; я делаюсь как дитя, утешаемое на коленях матери; сердце мое тогда полно пренебесного, сладкого мира; душа просвещается светом небесным; все светло видишь, на все смотришь правильно, ко всем чувствуешь дружество и любовь, к самим врагам, и охотно их извиняешь и прощаешь. О, как блаженна душа с Богом! Церковь истинно земной рай».

Величие духовного подвига отца Иоанна видно и другим людям не только в молитвенном подвиге, но и в его причастности к созданию в России десятков новых храмов и монастырей. Например, при его благословении и часто финансовой поддержке 14 монастырей было открыто на северо-западе, 7 – на севере, 4 – в центральной части страны, 10 – в прибалтийском крае и 1 – в Финляндии. Самые известные из них – Леушинский Иоанно-Предтеченский женский монастырь в Череповецком уезде (ныне Вологодской области), Рижский Троице-Сергиевский, Свято-Успенский Пюхтицкий женский монастырь, о котором он говорил: «Идите в Пюхтицы, там три ступени до Царствия Небесного». В Санкт-Петербурге, на набережной реки Карповки в 1900–1902 годах был создан Иоанновский монастырь Двунадесяти Апостолов (164, 1998, 32, с. 1).

Читая многочисленные свидетельства и объяснения самого отца Иоанна, ясно понимаешь, что он видел себя орудием Промысла Божьего, призванным напомнить людям о благодатной силе Церкви, особенно явленной в ее таинствах и священстве. Сам батюшка сознавал необычную меру дарованной ему благодати, но дерзновенные его свидетельства об этом никогда не кажутся дерзкими. Ведь одновременно в своем духовном дневнике он постоянно свидетельствовал о слабости своей как человека, подверженного искушениям и наклонного ко греху. «Господи, прости мое движение гнева на слугу Евгению. Я Тебя огорчил и Духа Св. опечалил. Каюсь», – записал отец Иоанн в дневник в октябре 1908 года (67, с. 70). Все светлое в себе, все явленные через него силы он считал действием благодати Божией, а о своем недостоинстве готов был постоянно плакать. Такое сочетание подлинного смирения и самозабвенного служения всегда считалось в Церкви признаком святости.

4